Каждый год, – согласно статистике, а верить всем нам положено именно ей, поскольку других источников информации на предмет данный добыть возможным не представляется – не можем мы сами бродить, да считать туристов, – посещают остров Крит два с половиной миллиона туристов. Рассматривая тех из них, кому посчастливилось или нет, – скорее всего – им было безразлично мое присутствие или отсутствие на острове, ибо они просто обо мне не знали, – прибывать на данном, столь популярном, клочке земли в море одновременно со мной, мне удивленно думалось и недоумевалось, почему же все они такие «туристы», почему нет на лицах их радости особой – радости Крита.
Глядя на этот движущийся Вавилон, с уставшим интересом крутящий, почти одновременно, головами, заглядывающий в тарелки питающихся и, изредко, задающий вопросы на всех языках мира, тыча пальцами в пищу ее жующего: «что это?», никак не могла я понять, почему им не радостно, не счастливо воздухом Крита, зачем бродят они после посещения таверны иль музея очередного по магазинам, коих и в их городах – странах в наличии достаточно. Прислушившись же к тарахтению многоязычному, исключительно на тех наречиях, пониманием которых жизненный опыт меня наделил, узнала я секрет ужасный грустной истиной своей: почему приезжают миллионы статистические на остров Крит и уезжают с него с чувством «ничего особенного». В мире все так: всегда проще, чем нам кажется, стоит лишь прислушаться, приглядеться, полюбив, попробовать понять. А, приглядевшись, и – прислушившись к гостям легенды – Крита, нашептали они мне, что радости критской не понять им, покуда не знают они о ней: прилетают их сюда самолетами, приплывают паромами, привозят – приводят в гостиницы, из коих носятся они по музеям, на пляжи, да таверны – все их чувства критские да память острова – история его (тут уж – кто что запомнил, насколько жарко было и влияла жара на способность запоминания или же весь день с камня на камень дворца многотысячелетнего прошел в мечтах о водице холодной), что едят, да разница в ценах в магазинах да ресторанах… всё… всё остальное памятью доверяется камере телефона, профессиональной, но, которой еще не научились пользоваться, таблетам и прочей технической помощи. И не виноваты статистические миллионы, что не почувствовали Крит, не поняли острова, на котором смеяться полагается каждые пять минут: не рассказывают даже лучшие путеводители по нему ни о козе Кри – Кри, ни о частушках – пожеланиях на традиционных ножах, ни о критском диалекте, ни о том, сколько это по-критски – не пить много, какая она – истиннокритская свадьба, есть ли орущие страшно по углам домов мужики – настоящекритские музыканты, про Бали с ударением на «и», про всё, что есть Крит и о чем гиды под руку с путеводителями – умалчивают. Решила я, смелость доселе для меня невиданную на себя нацепив, историями короткими, где – смешными, где – трогательными, поведать уставшим от истории, названий блюд да мест, которых все равно не вспомнить потом, вернувшись из отпуска, какой он – Крит – настоящий.
История первая, дорожная…
У большинства людей посещение Крита-острова связано с предварительными приготовлениями приятными – выбором места отдыха на самом острове, – гостиницы, пляжей, городов, которые «посмотреть бы» – по прибытии. В жизни же моей сложились линии да пути, те, что – неисповедимы, – вместе так, что на Крит ехать было необходимо: в больницу, где почти лучшие в мире офтальмологи должны были спасти испорченный – до отмирания – в клинике афинской, – орган зрения. Не смотря на столь нетуристически-грустную причину поездки, подобие радости все же, порхало уставшей бабочкой, где-то, внутри, согревая уже душу теплом критским.
Если вы думаете, что Крит, как прочие острова, области да города, начинается там, где есть их географическая граница, – ошибаетесь непоправимо. Крит начинается там, где начинается дорога на него, – то есть (она не единственная, но, самая используемая и населением местным, греческим, так и туристическими миллионами) – на пароме.
Если прибыть на паром очень заранее – часа за три – два до отплытия его, расположиться, исследовать многочисленные помещения сего приогромнейшего строения, являющего собой нечто между гостиницей и кораблем, все покажется весьма удобным, излишне безвкусным сиянием красных ковров, да зеркал, в которые рискованно врезаться – ибо отражают они все внутренние помещения, путая их в глазах и разуме, и отражаются в выкрашенных под золото либо бронзовое подобие – поручнях (которые по причине плавучести дома и в шторм, присутствуют не только на лестницах): есть на пароме три великих размеров гостиные с диванами мягкими, барами да телевизорами многочисленными, дабы могли заключенные на девять часов пути на остров Крит провести в удобстве, рестораны – само – и чужого обслуживания – дабы не голодали гости, каюты и так назваемые «самолетные места». Последние есть ни что иное, как два большие помещения с рядами кресел – взлядом – весьма удобных, по сторонам – полки для вещей, чтобы не следовать фразе «спали на чемоданах», и все те же – пресловутые телевизоры – чтобы прибывали пассажиры на места назначения, имея полное понимание новостей в мире, не утомленные дорогой, замененной просмотром шедевра мирового кино.
За часа полтора до отплытия транспортного средства вы непременно начнете, удивляясь, понимать, что что-то, – во всех его просторных, красноковристых, золотистых, отелевизированных помещениях общего пользования и отдыха, – меняется… еще через полчаса вы не найдете ни одного свободного места, решив, что все новоприбывшие решили в час отплытия выпить по чашке кофе, дабы запастись бодростью в дорогу. Открытым останется лишь вопрос: почему отведать кофе корабельного все эти люди пришли с сумками-чемоданами. Ответ не капризен и ждать себя не заставит. Еще через полчаса, но уже, когда паром качают невидимые глазу волны, – вы способны будете понять ответ, но, только при одном условии: если вы хоть раз в жизни слышали, как коренные жители острова говорят по – гречески. Только обладая знанием данным, поймете вы значение жужжания уже забивших собой и багажом все гостиные и грасноковровые холлы перед лифтами, людей. Это – коренные жители Крита.
Будь вы туристом обычным, знанием вышеозначенным не просвещенным, начнете вы злиться. Ведь через пару часов после отплытия, все жужжащее критским диалектом сообщество мирно укладывается спать… никто не разбредается по каютам или «самолетным местам». Постелив на красные ковры собственные простынки, разложив по ним подушки, укладываясь сами, укладывают и детей… подобно туристам прочим, уже подражающим Жизель и маленьким лебедям, в попытках не наступить на мирно посапывающих целыми семьями критян, появилось бы желание у вас нажаловаться куда-либо на сей балаган: оплатив каюты и путешествие данное, остались вы без малой возможности телевизорное чудо лицезреть, остались без матча баскетбольного да новостей мировых – все огромностью своей впечатлившие вас гостиные заняты уже возлежащими на мягких диванах и креслах все те же – коренные жители Крита. И только зная, что не из экономии все эти люди лишают вас удовольствий, принадлежащих вам по праву оплаты билетов, – билеты на «самолетные места» у них тоже есть, – характер у них иной, – вы с улыбкой будете перескакивать между спящими, и пытаться не хлопать дверью, под которой спит молодая пара, до ушей натянув спальный мешок.
