КРОТЫ ВАВИЛОНА
(Рассказ-катастрофа)
«Предрассудок! Он обломок
Древней правды. Храм упал;
А руин его потомок
Языка не разгадал»
(Е. Я. Баратынский)
Луч, пронизывая рваный туман облака, щекотал землю, в небе висела птица, сообщество копошащихся насекомых хрустело жесткими, в мутных подтеках крыльями, чиркая небо крылом вырезав круг птица камнем упала вниз. Еле живой, полу сварившийся червь шевелился в кромешной тьме лабиринтов – жирная лоснящаяся земля, крошась и разваливаясь, раскрыла свои недра.
Согнутая фигура сидела под жарким лучом, черты мягко чернели в кожуре контражура. Щуплые слизанные плечи должны были принадлежать женщине, но ею мог оказаться и мужчина – могучие руки давно не копали землю, не сеяли зерно, стрекочущие механизмы не стригли созревшие в золоте всходы, топливо – ежедневно требуемая подпитка – выращивалось в Вавилонских башнях лабораторий, на опоясывающих их, засаженных висячими садами оранжерейных ярусах. Картофель, придерживаясь традиционных технологий, культивировали из клубней, видимая надпочвенная часть которых переходила в колос, достаточно крепкий чтобы выдержать венчающую его лозу. Давая перманентный урожай – во всяком случае в те периоды, когда, вращая солнцелюбивой головой, стеблю удавалось ловить капризные лучи светила, – растение превосходило любого из своих предшественников по ценности заключённых в нём питательных веществ, отлично гасило потребности в пище, удобряя несъедобными частями свою же будущность. Солнечный свет, хотя и поступающий с перебоями, пришел на смену когда-то вытеснившего его электричества. Тщедушные, гроздьями свисающие со стен солнечные батареи использовали в тех частых случаях, когда солнце заходило. Больше всего на искусственную подпитку полагались «кроты» – люди той профессии, которых, как ни странно, но раньше с ними сравнивали. Земля сотрясалась, полюса лихорадило, тайфуны лизали истерзанные её поверхности с корнем вырывая из облысевшей головы последние клоки растительности, расплавленные реки, соскабливая берега, текли в смоляные озера. Ждали оледенение, ждали парниковый эффект, стращали геенной огненной, карканьем своим накликав кипящее удушье.
Всех трясло, всё покачивалось. Те участки земли, которые считались относительно спокойными, были отмечены, задокументированы, насколько это было возможно в условиях постоянной качки укреплены. Именно на них и возводились вавилонские башни небоскрёбов, на которых выращивались бобы и другие приносящие плоды, обвивающие их гибкостеблые. Внутри башен друг над другом в пронумерованном порядке располагались боксы. Боксы, больше похожие на соты, чем на жилище представляли собой вариант компактного удобства, административный отсек, сплошь утыканный торчащими из кресел служащими, находился тут же. Школы, детские сады располагались на самой верхотуре – вытянув шею сквозь облачный шарф башня почти касалась макушкой неба, только здесь можно было по-настоящему разглядеть солнце. Принимая непосредственное участие в «переселении народов» население, по мере взросления стекая по внутренним стенкам башни, перебиралось на более низкий уровень, но даже это не примиряло человека с уготовленной ему участью ¬ человек всё еще боялся быть погребенным заживо. День за днём обрушаясь, подминая под себя всё надстраивающиеся ноги, башня, как Колосс, оседала всё ниже. Нижние уровни становились естественными пластами захоронения тех, кто хоть чуть-чуть, но своё пожил. По страшной иронии, вскарабкавшись чуть ли не на вершину бессмертия человек погибал раздавленный своими же руками воздвигнутого. Там, где раньше под дом отводили новый участок, сейчас под строительство отводился новый уровень – легкость материалов, дотошность выверенных конструкций позволяли бесконечно устремляться ввысь – стремление к жизни сдерживалось лишь слоем разреженной атмосферы. К профессиям, которые всё еще можно было применять за пределами башен, относились археологи и разведчики, по сути одни и те же люди. Разведчики – те же археологи, только романтики, только копая землю они, веря в лучшее, всё еще надеялись найти относительно устойчивый пласт земли, на котором, как на дрейфующей льдине, можно было бы построить новую башню.
– Нашла! – крикнула девушка кому-то через плечо.
– Заканчивай, кажется опять начинается! – раздалось ей в ответ. Девушка с опаской оглянулась на подкравшуюся сзади тень.
От каждого плевка ветра башня шаталась как гуттаперчевая, и, хотя не было зафиксировано ни единого случая того, чтобы башня рассыпалась, не было такой, которая бы в конце концов вместе со всем своим скарбом так колом и не была бы проглочена – торчащий из земли исполин в одночасье превращался в культурный слой, «подарок» для будущих археологов. Когда башня обрушалась дотла, археологи были единственными, кто мог прийти на помощь выжившим, но о том, чтобы кого-то спасти не могло быть и речи, даже горстку людей вряд ли можно было довести по кипящей, раскалённой земле до перенаселенной, разбухшей, едва вмещающей уже имеющихся жителей соседней башни. Если терпела бедствие одна – с другой оставалось только наблюдать за крушением. Если светило солнце. Сами отважные, если только их до костей не сжирала лава, рано или поздно также становились достоянием немногочисленной когорты червей и своих же коллег, будущих представителей своей профессии.
Движимые не жаждой сокровищ, а жаждой знаний «кроты» рыли землю. Отчистив найденное от пепла, девушка сунула находку в рюкзак. Сокровища давно никого не прельщали. В условиях, когда бокс едва повторяет контуры твоего тела не станешь захламлять его вещами ненужными. Следы катастрофы, постигшей когда-то процветающую варварскую цивилизацию попадались всё чаще. В качестве нетленного источника знаний в башне было оставлено несколько старожилов, несколько энциклопедический экземпляров находились под охраной государства и жили вместе с детьми на самой верхотуре, они-то и рассказывали о том, что когда-то в лаве, как в кислоте, растворилась большая часть населения… со всеми своими отарами… Вообще старожилы многое рассказывали… Рассказывали о библиотеках, в которых на цепях сидели книги, о дисках, на которых хранились целые библиотеки, об одетых в непромокаемую одежду домах, о чулках, опоясав которыми, можно было выдернуть с корнем целую башню. Рассказам их мало верили, даже находя всё больше подтверждений их словам.
Сзади раздался залп фейерверка, девушка вздрогнула, с верхнего яруса горящей головешкой вниз полетел человек. Свои толстосумы были конечно и на башне. С вечной тягой к излишествам, с неистребимым желанием жить на широкую ногу богачи, в каких бы условиях не оказались, старались везде устроить себе хотя бы в миниатюре бельпок – сытно покушав мешки-толстосумы взбирались на самую верхотуру и тогда, разбрызгивая во все стороны искры шампанского, пылающие тела-кометы летели вниз… Вдогонку скулила скрипка… Не каждый готов был уйти с головою в работу изо дня в день продолжая жить, занимаясь расчетом параметров стен с их последующим возведением в ожидании того момента, когда всё со свистом провалится в тартарары сплющенного тяжестью башни скомканного тесного общежития, не у каждого элементарно хватало крепких длинных нервов…
