1. Пролог. Луна и Ворон
Раз в месяц, в день ярмарки, жизнь кипела в Гёдэ, как ни в одно другое время. Новые прилавки устанавливались всю ночь, а уже ранним утром торговцы спешили занять свои места. Особенно предприимчивые растягивали между домами плакаты, призывающие купить их товар, с указывающей в верном направлении стрелкой. «Мед, мед, мед — липовый, каштановый, гречишный!» или «Обереги и талисманы! Дешевле не найдете» — гласили они.
Папа всегда твердил, что от продавцов, пытающихся всучить волшебный товар, не стоит ждать добра. Почти все они шарлатаны и бездельники. Не стоит надеяться, что колдовские предметы окажутся на рынке маленького городка. Даже если это произойдет, стоить они будут баснословно дорого. И их все равно обязательно купят, чтобы перепродать кому-нибудь в столице.
Еще отец настоятельно советовал не заглядывать на улицу с виноградным соком. Хотя она всегда манила сильнее всего, ведь все на ней говорило о достатке, и чувствовалась витавшая в воздухе магия. Столы и настилы, позволявшие держать товар в тени, были укрыты золотой тканью, отчего бутылки с напитком, выставленные на продажу, будто подсвечивались изнутри. Красивые этикетки расписывали вручную и со вкусом. Но простые люди зачастую, как и мы, не рисковали заходить туда из-за постоянных покупателей, что обязательно прибывали на ярмарку.
— Виноградный сок, свозимый в Гёдэ, считался одним из лучших, — сообщил папа, когда я впервые оказалась на рынке. Мне было всего девять, я сидела на передке телеги, болтая ногами, и рассматривала улицу, уложенную брусчаткой, от которой телега тряслась так, что приходилось вцепляться в скамейку. — Поэтому даэвы нередко заезжают на ярмарку, особенно если им оказывается по пути.
До того дня я ни разу не видела их.Гидеон, сын нашей соседки, говорил, что если обмолвиться с даэвом словом, то на тебя падет проклятье. Твоя душа станет лакомым кусочком для энергии Серого мира, что обязательно сотворит из тебя монстра. И тогда ты станешь темной тварью, чьи алые глаза смогут убивать одним лишь взглядом.
— Чепуха! — возразил отец, когда я рассказала ему о страшилках, гулявших по деревне. — Не верь всему, что говорят, Сара. Люди любят судачить, особенно о том, чего не понимают. У страха глаза велики.
Я серьезно кивнула. Так и знала. Гидеон вечно болтал глупости, пересказывая истории своей мамы.
Папа потрепал меня по волосам.
— Они правда не причинят нам вреда? — на всякий случай уточнила я.
— Нет. Только если ты отнесешься к ним без должного уважения. Тогда они могут разозлиться. Но на такую милую девочку никто не будет держать зла.
— Папа!.. — возмутилась я.
— Думаешь, почему Гидеон за тобой хвостиком ходит?
Я вся раскраснелась, насупилась. А отца это только насмешило.
— Только не бей его, — предупредил папа.
Его карие глаза смотрели на меня с любовью, улыбка пряталась в пышной бороде. Он опустил руку, которую я проводила взглядом. Его ладонь с отчетливо видневшимися застарелыми мозолями показалась мне безмерно большой, но зато такой родной.
— Я не думала…
— Я знаю, что у тебя на уме, дорогая, — прервал отец. — Не надо. Если ты сильнее кого-то, то это повод защищать, а не обижать тех, кто слабее. Гидеон всего лишь мальчишка, и не надо принимать все его поступки всерьез.
— Даже если он закидывает окна моей спальни грязью из свинарника? — невинно произнесла я.
— Даже если… — Лицо папы вмиг посуровело. — Подожди-ка, что он делает?
Я повторила.
— Вот же негодник, — покачал головой отец и хитро взглянул на меня. — Нет, ну тогда ты можешь его немного напугать. Немного, Сара. Так, как мы с тобой договаривались. Поняла?
— Да, папа, — ответила я тогда, заговорщицки улыбаясь в ответ.
Наша телега остановилась на одном из ответвлений улицы, на которой велась основная торговля. Прилавки, сколоченные из досок, выглядели не так аккуратно, как в самом сердце ярмарки, и обшарпанные вывески почти не пестрели объявлениями. А роль украшений выполняли цветные флажки, некоторые из которых так истерлись и даже порвались, что выглядели как завядшие бутоны цветов.
Я слезла с облучка, жадно вдыхая аромат лаванды, щедро смешавшийся с запахом свежей выпечки. Папа расплатился с важным на вид человеком, вытащив из кошелька несколько монет.
Торговые места в этой части города были дешевле, чем на главной улице. Но даже не деньги являлись основной проблемой — местный управляющий лично определял, кто достоин продавать свой товар там, а кто нет. Мы были недостойны.
С тех пор, как чуть больше года назад отец стал брать меня с собой, последняя суббота месяца стала моим любимым днем. Субботняя ярмарка, что пропускалась лишь в зимнее время.
— Сара! Поможешь мне?
— Да, папа!
Перестав гипнотизировать торговцев сладостями горящим взглядом, я кинулась вытаскивать товар из телеги. Внутри находилось все то, что изготавливали в деревне и добывали в лесу поблизости: сушенные травы, шерсть, пряжа, домашняя утварь и разные изделия из металла, созданные нашим кузнецом.
Большинство жителей никогда не покидали Предфор. Лет десять назад возле поселения проходила крупная дорога, которой перестали пользоваться, когда на картах появился новый маршрут, и поэтому деревня оказалась отрезана от мира. Но люди упорно не желали покидать насиженные места, отчего научились жить самостоятельно, создавая собственными руками все необходимые в хозяйстве приспособления, засеивая поля, выращивая домашний скот и лишь иногда довольствуясь товарами из других мест.
Эту непростую ношу — быть часто в путешествиях, снабжая весь Предфор все же необходимыми порой товарами — взял на себя отец. Правда, мне путешествовать нравилось, а страх жителей деревни казался смешным.
— Бери только легкое, — предупредил отец, беспокоясь скорее не о моем здоровье, а о моральном спокойствии окружающих. Мне недавно исполнилось десять, но папа утверждал, что я сильнее любого десятилетнего ребенка и должна это скрывать.
На вопрос: «Почему?» — он отвечал, что я особенная и простые люди этого не поймут.
В такие секунды его взгляд тускнел, а потом он заводил странные речи о том, не хотела бы я покинуть деревню. Поначалу я лишь отказывалась, не веря, что отец говорил всерьез. Потом же стала злиться, ведь я ни за что не собиралась оставлять его одного.
Когда все товары оказались выложены на прилавок, я вновь осмотрела улицу, где на углу продавали ярко-красные, бликующие в ярком солнечном свете, яблоки в карамели.
Попробовав их в прошлом году, я так расстроилась, когда не отыскала сладость весной. Лишь потом отец рассказал, что их продают только после сбора урожая.
— Можешь пойти погулять. Только далеко не отходи, — настоятельно произнес папа. — Ты ведь знаешь, куда ходить не следует?
