Стоял тёплый апрельский вечер. Листва на деревьях и клумбах ещё не щеголяла в полной мере, но в воздухе вовсю царил тот уникальный аромат, свойственный второму месяцу весны, особенно его второй половине Свежий и такой вдохновляющий на желание жить и творить. Ранее днём солнце всё охотнее согревало остывшую за зиму землю, от чего и в тёмное время мало кто кутался в пальто, куртки и ветровки. Люди ожили, уставшие порядком от депрессивного пейзажа с грязным снегом и голыми деревьями на фоне обшарпанных хрущёвок, так свойственного городам на постсоветском пространстве. В этом городе всё было так же, и как и в других: унылые жилые массивы, резко контрастирующие с одноэтажными домами, слепленными после затяжной великой отечественной войны на скорую руку; разбитый асфальт на дорогах и тротуарах; горы мусора и затрапезный центр, где по вечерам и выходным кипит жизнь. Добрая часть из полумиллиона местных жителей считала, что им – неплохо, а другая – ругала и уезжала в места получше.
– Черт побери! Валим, копы едут! – доносился до Максима, как сквозь пелену, пронзительный крик одного нападавшего из местной банды. Трое членов, казалось, избивали его целую вечность, настолько изощрялись на нём. Если бы не сирены с полицейских машин, орущие издалека, одной досадной смерти нельзя было бы избежать. Но даже позорный побег «доброжелателей» не принёс ему ожидаемого облегчения. У избитого складывалось впечатление, что болит каждая клеточка в теле, каждую часть которого касался тупой носок грубых башмаков. От боли даже захватывало дух: дыхание только усиливало мучение. Перед глазами плясали огни от вывески бара, словно издеваясь над несчастным лежачим.
– Вы в порядке? – склонился над Максимом молодой полицейский с фонариком в руке, которым беспардонно светил прямо в лицо. Глаза невольно зажмуриваются.
Максим хотел что-то выдавить из себя, однако ответом полицейскому послужил сдавленный стон, который едва ли можно было услышать в таком шумном месте: машины носились мимо по дороге, из бара доносилась музыка, вдалеке смеялись подвыпившие девушки.
– Он жив! – крикнул кому-то сочувствующий служитель закона. – Ему нужна медицинская помощь! Немедленно! – это было последнее, что услышала жертва у бара «3 отвёртки», перед тем, как потерять сознание.
Три дня спустя, в том же городе, точнее, на окраине, где располагались новые возведённые кварталы с частными домами, произошло очередное прошествие.
– Господин Грачев, держите себя в руках! Вы ей ничем не поможете, – пытался остановить своего начальника, который рвался сквозь оцепление, лейтенант Андрей Бобров.
– Хоть там моя жена, но это ещё не повод не давать мне пропуск! Если Вы не хотите быть уволенным, то я вам рекомендую пропустить меня! – процедил сквозь зубы Денис Грачев, с вызовом глядя на подчинённого. Ему не пришлось долго ждать нужной реакции. Андрей очень ценил своё место, и ему не хотелось терять его из-за подобного пустяка, если можно таковым считать гибель женщины. Ведь кто здесь начальник? Да и какое право он имеет решать за кого-то, особенно в вопросах семейных трагедиях? Капитуляция оказалась молниеносной и безоговорочной.
Подойдя к самому эпицентру жуткого происшествия, Денис, даже обладая богатым полицейским опытом со всей чернухой, едва не упал на колени перед своей мёртвой изувеченной женой. То были незнакомые ему люди, а то та, которую он целовал, обнимал, любил… Эта женщина ещё сегодня утром весело щебетала мужу о том, что неплохо было бы взять совместный отпуск и съездить в какую-нибудь европейскую страну. Даже рассматривался вариант с Парижем и Римом – города, полные уникальной атмосферы, шарма и легенд. Отвлечься там от всех житейских проблем, в том числе и от той, которая касалась их совместной единственной дочери Милены. Милена несколько месяцев назад гордо заявила родителям, что она устала от родительской опеки, и ей хочется пожить отдельно. Вдобавок отказалась от материальной помощи, мотивируя тем, что ей самой давно пора зарабатывать себе на жизнь.
Если Грачев спокойно принял столь серьёзное решение: как-никак, а ей стукнуло двадцать. За плечами – диплом бакалавра по менеджменту. То Сара испытала такой стресс, что едва не попала в больницу с нервным срывом. Ей постоянно мерещилось, что любимой дочери грозит опасность: сказывалась многолетняя жизнь с человеком, который с головой погряз в криминальных делах. Чтобы помочь ей оправиться от вероломства дочери, Денису пришлось перекладывать большую часть своей работы на Андрея, чего он раньше себе не позволял, так как считал «Хочешь, чтобы было сделано хорошо – сделай это сам!». Делалось это для того, чтобы быть с женой как можно чаще и дольше, и не вскакивать из дому по каждому вызову. Однако тому рано или поздно пришлось бы случиться. Подчинённый, сам того не ожидая и вопреки опасениям начальника, нигде не схалтурил, раскрыв в одиночку несколько важных дел. Тем самым заслужил уважение чересчур требовательного и придирчивого Грачева.
И вот они стоят сейчас у тела, которое лежало в луже собственной крови. Оно было настолько обезображено, что не подлежало поверхностному опознанию. Только любимая Сарой позолоченная брошка в виде цветка с пятью лепестками, приколотая на красном закрытом платье, выдавала верную жену Дениса.
– Денис, держись… – с сочувствием сказал ему коллега полковник Матвей Вдовин из участка, который располагался в этом районе, по совместительству бывшим им соседом по дому.
– Как это произошло?! – едва не крича от желания мстить и умереть, спросил новоиспечённый вдовец. Моложавое доселе лицо обезобразилось гримасой боли и нежелания верить в худшее. Прядь едва тронутых сединой тёмных волос болталась перед его влажными глазами, наполненных безграничной болью.
– Свидетели утверждают, что автомобиль, который вела Сара, ехал на не мысленной скорости. И…
– Она не могла! Слышишь?! Не могла так сделать! Спешить ей не было куда! Более медленного и осторожного водителя я не знаю!
– Я понимаю твоё горе, но ты ведь сам видишь… Машина врезалась в дерево не от черепашьей скорости. Возможно, отказали тормоза, – «такое бывает» – едва не добавил коллега, понимая неуместность тех двух невысказанных слов.
– Матвей, клянусь, здесь что-то нечисто! Я это докажу!
– Хм, знаешь что? Иди домой, завтра разберёмся. В таком состоянии ты не способен объективно мыслить. Мы здесь сами…
Грачев, не выдержав, заехал кулаком по лицу Матвея. Тот, не ожидав нападения, едва не упал. Он держался руками за нос, из которого шла кровь, и оторопело ругался:
– Ах ты – скотина! Да тебя в психушке ждут! Черт, если ты сломал мне нос, то ты будешь оплачивать лечение! Я уже не говорю о моральном ущербе.
