Утро добрым не бывает. Особенно в случаях, когда ты пару часов назад только легла спать после веселой ночи, а к тебе в гости заявились родители. И, судя по гневным возгласам отца, вряд ли они пришли с миром.
Вообще, кто ходит в гости по утрам?
– Ева, немедленно открой дверь! – кричал отец и барабанил руками в дверь.
– Ева… – слышался взволнованный голос матери.
– Зачем же так орать, – сонно прошептала я.
Почему так громко? Обычно на втором этаже, где располагается моя спальня, не слышно, что происходит на первом этаже моей квартиры. Даже если это вечеринка в полном разгаре. Наверное, я заснула на диване в гостиной. Нет, вряд ли. Диван у меня очень удобный. А тут совсем как-то жестко.
– Ева, если ты не откроешь дверь, то я вызову спасателей! – не унимался отец.
– Пусть по дороге захватят с собой пару бутылок боржоми! – постаралась крикнуть я, правда, хомяк и тот громче фыркает.
Все же пришлось разлепить веки, так как я отлично понимала – если родители пришли в полном составе, то случилось событие, из ряда вон выходящее. С трудом сфокусировала взгляд. Так. Это потолок в гостиной. Но все же малоинформативно. Повернула голову направо – камин, налево – ножки стола. Приподнялась на локтях. Стало понятно, что уснула на меховом коврике возле камина.
– Бывало и хуже, – пробормотала я.
Подходя к входной двери, заглянула в зеркало.
– Нет, хуже не бывает. Панды сейчас бы приняли меня за свою, – времени приводить себя в порядок не было, поэтому ринулась к двери в надежде, что родителей испугает мой внешний вид, и они решат на пару недель отправить меня туда, где есть море, солнце и песок.
Бесшумный поворот ночной задвижки, неспешно распахнула дверь. Немое молчание.
Про себя успела отметить, что мы, как настоящая семья, сейчас все выглядели не очень. Мама бледная, с красными глазами. Отец, наоборот, – с красными пятнами на лице, а светло-голубые глаза затянуты белесой пеленой.
– Ты жива, – прошептала мама, явно сдерживая слезы. Прошла внутрь и обняла меня. – Мы думали с тобой случилось ужасное…
– С чего вдруг? И почему именно сегодня? Дай угадаю, тебе подсказал звездный оракул? – спрашивала и одновременно отступала к своему любимому дивану, желая принять горизонтальное положение.
– Это не смешно, Ева, – послышался строгий голос отца с кухни.
– Так я вроде и не смеюсь. Это же мамино жизненное кредо – жить по велению магических карт.
– Это великое таинство, позволяющее многим узнать будущее и понять прошлое, – начала мама, но отец резко оборвал ее:
– Не сейчас, Лена.
– Спасибо, отец. А то скептик внутри меня не выдержал бы. Ты случайно на кухне не валериану искал?
– Нашел что-то поинтереснее, – отец отсалютовал мне бокалом с виски и сел в кожаное кресло напротив. – Когда я был в твоем возрасте, даже мечтать не смел о таких дорогих напитках.
– Твои родители были бедными учителями, а мой отец владеет успешной строительной компанией, – вслух размышляла я, лежа на диване и закрыв глаза, временами постанывая. Все-таки я еще надеялась на курортный отдых.
– Они тебя воспитали! Имей уважение! – рыкнул отец.
– А что я такого сказала? Бедность не порок! Слышал? Они, между прочим, были единственными, кому было до меня дело. Родители-то мои личную жизнь устраивали. Кстати, мам, спасибо за приглашение на свадьбу. Я только забыла, это пятый или шестой брак по счету? – ради такой информации пришлось открыть глаза и посмотреть на родителей.
– Пятый, – не сразу ответила она, смущаясь под тяжелым взглядом отца. А потом и мне досталось:
– Ты мать не попрекай! Посмотрим, как твоя жизнь сложится.
– Я теперь дипломированный специалист. Вчера торжественно вручили диплом. Вы же с этим пришли меня поздравить? – пока ждала ответ, пыталась вспомнить: приглашала ли я родителей на торжество в университет. Скорее всего, забыла.
– Именно с этим, – начал отец, тон его голоса мне совсем не понравился, – вся Москва уже говорит о ваших гуляньях. Ресторан, в котором вы отмечали свои жалкие дипломы, закрывается на ремонт. Удивительно, что мне еще счет не прислали. Бакирову, например, прилетел на пару миллионов.
– Не надо было сыну на двадцатидвухлетие дарить боевой пистолет. У него это теперь любимая игрушка. А в ресторане было слишком ярко и светло. Вот он и решил немного приглушить свет, – я совсем не оправдывала парня. В общем-то, мне было все равно на него и на этот ресторан.
– Вот из-за таких… – взревел отец, но мама его перебила:
– Володя, ты сейчас совсем не о том говоришь. Милая, ты наверняка еще не знаешь, сегодня ночью две девочки из твоей группы умерли от передозировки запрещенными веществами, еще один парень в больнице, – мама пустила скупую слезу и закрыла лицо руками. Отец перевел на меня пристальный взгляд. А я… Я не понимала, можно мне уже пойти и продолжить сон, или стоило подыграть матери?
– Ты сейчас прошлое свое вспомнила? – спросила я. Мама в ответ отрицательно покачала головой. – Чего тогда плачешь?
– Они были такие молодые… На их месте могла оказаться ты… – говорила она сквозь всхлипывания.
– Ну, уж нет! Я хоть и маленькая была, но прекрасно помню время, когда ты постоянно ширялась. Эти твои галлюцинации, судороги и пена изо рта. Не переживай, мам, тогда ты преподала мне стоящий урок в жизни, – хотелось добавить «и единственный от тебя», но побоялась, что тогда легкие всхлипывания перерастут в настоящую истерику, а это надолго. А мне так хотелось спать.
К слову, мама каждый год на мой день рождения просит прощение за испорченное детство. Почему-то про юность она не говорит, а ведь ее и тогда со мной не было.
После длительного лечения от наркотической зависимости она кардинально изменилась. Не то, чтобы в лучшую сторону, она просто начала искать свой смысл жизни. И, как оказалось, меня в него она включать совсем не собиралась.
Поначалу она искала себя в медитациях. Для полного освобождения от бытовых мыслей и эмоций ей требовалось тихое и уютное место. Мальдивские острова со своими райскими пляжами приняли ее у себя на два года. Затем она практиковала йогу в священном городе в предгорьях Гималаев. Это заняло еще пару лет. Потом мама училась контролировать и управлять своим дыханием на волшебном острове Бали.
А потом… Потом я перестала надеяться, что мама решит быть рядом со мной, и перестала следить за ее духовными практиками и передвижениями по миру. Раз в неделю она звонила мне, чтобы рассказать о своих успехах или новом молодом человеке. У меня не было желания делиться личным в ответ, да и она неизменно спрашивала только об успехах в учебе.
С каждым годом наше общение становилось все более поверхностным и сухим. Все пришло к тому, что зачастую я специально не отвечала на ее звонки и якобы «случайно» забывала перезвонить.
