И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Н. Гумилев. Капитаны
Николай Гумилев вряд ли слышал о графе Бенёвском, одном из последних странников бурного восемнадцатого века, но есть в этих строчках что-то созвучное удивительной судьбе короля Соболя. А его судьба – от мятежной юности до внезапной трагической смерти – идеально вписывается в очерченные Львом Гумилевым, сыном поэта, параметры пассионарных личностей[1].
Мориц Август Бенёвский (1746–1786) родился в семье венгерского дворянина, полковника австрийской армии, в местечке Вербово (Врбове). Сельцо неприметное, что называется, меж высоких хлебов затерялося. Поблизости ни морей, ни океанов, даже Дунай и тот в сотне верст. Вроде бы ничто не предвещало, что непоседливый дворянский недоросль – на коне, пешком, на санях, под парусом – обогнет земной шар, сравнявшись славой с Джеймсом Куком и Лаперузом. Правда, в отличие от экспедиций знаменитых современников, Бенёвский далеко не всегда путешествовал добровольно, ибо еще в молодости умудрился прогневать двух самых могущественных правительниц той эпохи. Сначала Марию-Терезию, императрицу Австро-Венгрии (она своим указом лишила его наследственных имений), а потом Екатерину Вторую, императрицу всея Руси. Приговоренный за участие в Польском восстании к сравнительно мягкой ссылке в Казань, Бенёвский вместе с приятелем-шведом совершил дерзкий побег, добрался до Петербурга, чтобы сесть на корабль и вновь отправиться в Польшу. Но с корабля беглецы угодили не на бал в Варшаве, а в Петропавловскую крепость. Их дело рассматривал граф Никита Панин, председатель следственной комиссии. Бенёвский написал расписку, что «никогда не станет поднимать оружие против России». Однако вместо освобождения 4 декабря 1769 года арестантов посадили в сани и под конвоем повезли в ссылку на Камчатку, «чтобы снискивали там пропитание трудом своим». Так что просторы Российской империи Бенёвский познавал в принудительных и зачастую пеших странствиях по этапу. Как и наш герой, Екатерина II была ярой поклонницей философов-энциклопедистов, но, в отличие от Бенёвского, грезившего о землях, где будут царить свобода и равноправие, признавала права человеческих существ лишь в теории. Прекрасно понимая, что российский «бунташный век» с восстаниями Разина и Болотникова не закончился, она тщательно выпалывала ростки свободомыслия.
Российские власти без раздумий направляли бунтовщиков на задворки империи, именно поэтому прыткий авантюрист, против ожидания, не был выслан в Европу, а направлен на Камчатку, в Большерецкий острог. Даже два с половиной века спустя навигаторы не могут проложить туда наземный маршрут, а граф Бенёвский проделал этот путь на санях и пешком в кандалах: без малого семьсот верст до Москвы, далее семьсот тридцать пять верст по Владимирскому тракту до Казани, далее по Уралу и Сибири немерено… до самого Охотского моря. В Тобольске арестант выпросил гусиное перо, бумагу и принялся вести записи, которые впоследствии превратятся в мемуары. В Большерецком остроге ссыльных особо не охраняли, а зачем, когда это край державы, вокруг холодное море и тысячи верст по тундре и тайге. Казалось, все кончено, но Бенёвский увидел в этом начало новой шахматной партии, а шахматистом он был, видимо, незаурядным, недаром впоследствии играл и со знаменитым Филидором, и с американским послом Бенджамином Франклином, а его излюбленная комбинация вошла в некоторые учебники шахматной игры как «мат Бенёвского». И вот, проводя вечера за шахматной доской, преподавая языки (а он знал шесть языков), рассказывая о виденных городах и странах, арестант обнаружил в Большерецком остроге немало людей, недовольных своей участью. Возглавить заговор было делом техники. И вот в конце апреля 1771 года мятежники, к которым присоединились и местные охотники, захватили крепость. Побег по суше невозможен, но в порту стояло казенное парусное судно, предназначенное для каботажного плавания. Несколько дней ушло, чтобы перебросить туда пушки, оружие, боеприпасы, столярные и слесарные инструменты, деньги из Большерецкой канцелярии, изрядно пушнины, съестные припасы, вино, а также архивы коменданта крепости. И вот якорь поднят, корабль выходит в Охотское, а потом в Берингово море. О Русская земля! Ты уже за… бортом.
Бенёвскому двадцать пять. Перед ним весь мир. Он попытается изменить его, а изменится сам. Но в самых отчаянных ситуациях он вряд ли пожалеет о том, что однажды сложил в дорожную котомку любимые книги французских философов и ступил за порог отцовского дома.
Через пятнадцать лет, 23 мая 1786 года, шальная пуля оборвала эту мятежную жизнь. Бенёвскому было неполных сорок. Через четыре года написанные по-французски воспоминания Бенёвского были переведены его соратником на английский и вышли в свет в Лондоне: «Memories and Travels of Mauritius Augustus Count de Benyowsky: Consisting of His Military Operations in Poland, His Exile into Kamchatka, His Escape and Voyage from that Peninsula through the Northern Pacific Ocean, Touching at Japan and Formosa, to Canton in China, with an Account of the French Settlement He Was Appointed to Form upon the Island of Madagascar»[2]. Через два месяца появилось немецкое издание, а год спустя книгу напечатали в Париже, а затем еще во многих странах. Ошеломленные читатели узнали, что автор был венгерским дворянином, австрийским бароном, польским графом, капитаном гусар, польским полковником, французским генералом, участником Польского освободительного восстания, побывал в плену, в тюрьмах, в ссылке, на каторге, был начальником Камчатки, командиром корабля, руководителем экспедиций, пиратом, коммерсантом, дипломатом и умер королем Мадагаскара.
После выхода мемуаров начинается, по сути, вторая жизнь великого авантюриста. Возникает легенда о сокровищах Бенёвского. Словакия, Венгрия и Польша оспаривают честь считаться его родиной, его именем называют улицы, ему ставят памятники, посвящают исторические исследования, романы и пьесы, оперы и поэмы, фильмы и сериалы. До сих пор ищут будто бы спрятанные им сокровища: «золото-брильянты» с французского галеаса «Анжблуа».
Несколько лет назад Жан-Кристоф Руфен, известный французский писатель, лауреат Гонкуровской премии, историк, дипломат, один из основателей движения «Врачи без границ», чьи книги неизменно возглавляют списки бестселлеров, увлекся личностью загадочного мореплавателя. Роман «Кругосветное путешествие короля Соболя» вышел в издательстве «Галлимар» в 2017 году
