Дыхание ночи облизало беззащитную кожу прохладным языком, отчего по телу побежали мурашки. Успевшая привыкнуть к температуре воды, Киаран зябко повела плечами. Вылезая на берег, втянула следом непромокаемый свёрток.
У неё есть только одна попытка.
Предстань она пред очи лорда Сторма насквозь промокшая, как облезлая кошка, и можно даже не надеяться на удачу, которая итак от неё отвернулась. Этой ночью Киаран не жалость нужно в графе пробудить, и уж точно не чувство юмора.
Наскоро смахнув с себя дрожащие в лунном свете капли воды, оглянулась назад, на чёрную гладь моря. Спокойная, мерно вздымается, как грудь спящего ребёнка, а поверхность красиво прошита нитями звёзд.
Поодаль, где посеребренные луной воды сливаются с густым ночным сумраком, маячат чёрные тени. Алекс и Джон – призраки, «проклятые моряки», далеко от корабля отойти они не могут.
– Со мной всё будет в порядке, – прошептала в темноту Киаран и рукой помахала.
– Ого! Бушприт твою в компас!– раздалось из-за спины хриплое.
Молниеносно упав на прохладную гальку и откатившись в сторону, Киаран обернулась. Убедившись, что угрозы нет, тут же вскочила на корточки, а затем распрямила колени.
Груда камней в десяти шагах сопя, шевелилась. По мере шевеления в ней вырисовывались очертания лежащего на боку человека в наехавшей на глаза зюйдвестке. Тот не шумел, только неловко порывался перевести непослушное тело в положение сидя и протереть глаза. Судя по терпкому запаху перегара, врезавшегося в ноздри Киаран, отчего она поморщилась, бедняге приходилось несладко.
– Ты хто? – выпивоха, с усилием моргая и щурясь, пялился на обнажённую фигурку, посеребрённую луной, которая тихо, неспешно приближалась с грацией дикой кошки. – Русалка? Сирена? Чур меня, чур! Или гулящая? – интонации морячка сразу сделались масляными, торжествующими. – Из этих, что ли, от мандам Жужу? Ты не думай, дядя Осьминог не обидит, мачту мне в зад!
Представшая в лунном свете обнажённая дева и не думала пугаться. Молча приблизилась, склонилась над ним, отчего груди её качнулись. А потом из горла бедняги вырвался полухрип-полустон, он тыкнул пальцем воздух перед собой, указывая на её плечо.
Киаран цокнула с досадой. Ну да, клеймо там, магическое, светится, ну так это не повод вот так вот таращиться и глаза пучить.
– Я – никто, – тихо проговорила она и протянула руки к шарахнувшемуся назад мужику.
Прохладные пальцы коснулись шеи и не успел выпивоха сообразить, что к чему, мягко нажали нужную точку. Тот, сквозь отблески рассудка да хмельной угар, пытался, конечно, её руки оттолкнуть, ногами сучил, но было поздно. Ещё пару раз дёрнулся, а после снова в сон провалился. Глубже, чем до этого.
Тихо ступающая по чёрному берегу обнажённая дева сон его уже не тревожила.
Не тратя больше времени, Киаран распаковала свёрток и принялась облачаться.
Зауженные книзу, обтягивающие голень портки, следом сапоги на шипастой подошве, галька за ночь остыла, зябко стоять. Затем нижнюю сорочку, рубаху до середины бедра, жилет на шнуровке и короткий плащ с капюшоном.
Оружие пришлось на корабле оставить. Визит доброй воли, как же.
К тому времени, как ди Лшеай и ди Сервантес подгонят лодку, уже светать будет. И граф де Янн должен возжелать утренней прогулки. И только от неё, от Киаран зависит, возжелает, или нет.
От помощи и тем паче охраны наотрез отказалась – Сторм, как и остальные острова Грозового архипелага хорошо охраняется. Люди графа Рока де Янна вооружены до зубов и их так много, что муха не пролетит.
Чтобы выискать слабые места в обороне, а именно эту небольшую бухту, которая со стены не просматривается, делали так: выдвигались в лодке вместо с Джоном и Алексом, призраки, сколько могли облетали территорию и докладывали. Жестами, конечно, на то они и призраки.
Спрятав непромокаемый мешок под валуном, Киаран легко вспрыгнула на него, там на другой, на следующий, а потом вскарабкалась по отвесной стене, как кошка.
– Э-э… ты откуда взялся? – часовой, растяпа, вместо того, чтобы выстрелить сигнальной ракетой, присматривался к хрупкой фигурке в капюшоне. У Киаран бы на службе такой не задержался. – …Взялась? Стена-то гладкая.
Киаран даже умилилась такой наивности.
– Гладких стен не бывает, – сказала она прежде, чем вырубить и этого.
«Сняв» таким образом ещё троих, спрыгнула по другую сторону стены. Торопливым шагом прошлась по узким, вымощенным крупной галькой, улочкам. Когда встречались случайные прохожие, жалась к домам, в их тени стройный силуэт в плаще становился почти невидимым.
Один раз, правда, нарвалась на целую компанию подвыпивших гуляк. Когда Киаран проходила мимо, они, как горох, высыпались из распахнувшихся настежь дверей. Внутри было светло, слышался женский смех и музыка. Не это ли то самое заведение мадам Жужу, о котором говорил выпивоха на пляже? Должно быть, оно.
– Куда спешишь, цыпочка? – крикнули ей в спину. – А ну, подожди! Посластимся, побалуемся!
Шагу Киаран, конечно, не сбавила, а преследовать не стали, видно, набаловались вдоволь в ночном заведении.
Попетляв ещё по узким улочкам, Киаран, наконец, безошибочно вышла к стене, окружающей замок-башню.
Вскинув голову, цокнула языком. Вон, на самом верху горит свет. Стало быть, граф де Янн и не думает спать. Что же? Кого-то ждёт?
Жизнь научила Киаран думать, прежде, чем действовать. Выжидать. Этим она и занялась. Вместо того, чтобы кошкой взобраться и по этой стене и сражаться с часовыми, которых здесь больше и каждый – на обозрении, решила выяснить, с кем у графа де Янна столь поздняя встреча. Вжавшись спиной в выемку в стене, затаилась. Ждать пришлось недолго. Спустя четверть часа в ворота постучали.
Смотровое окно со скрежетом поднялось и недовольный мужской голос пробасил:
– Кого это там принесло?
В ответ раздался деланно смущённый женский смех и чувственный шёпот.
– К господину… от мадам Жужу…
– А, ну это другое дело. Проходите, ляди. То есть, я хотел сказать, леди.
Затвор лязгнул, железная дверь распахнулась внутрь. Раздался шелковый шелест юбок и плащей, и две тени скользнули внутрь.
Больше Киаран ждать не стала. Момент – лучше и не придумаешь.
Стоило тяжелым шагам стражника и хихиканью девиц стихнуть, решительно взялась за кольцо и, выдохнув, осторожно постучала. Так, чтобы вышло робко.
Пока изнутри ругались, что всю ночь нет покоя, сетовали на ревматизм и поднимали оконце, сбросила капюшон плаща, помотала головой, торопливо выудила из причёски пару завитков и пустила их вдоль шеи. Сама, опять же, поближе подошла.
В такое маленькое окошко видно будет, что стоит у ворот девица, а что в непривычном для девицы наряде – никто сразу и не углядит.
– Тебе чего, дева? – разглядев в темноте юное, миловидное личико, беззащитные кудряшки, прыгающие по плечам, стражник ругаться перестал. Правда, смотрел по-прежнему неодобрительно. Ничего, это решаемо.
