Они сидели в кафе гостиницы “Ялта” и отмечали первую в своей молодой жизни серьезную неприятность. Максим Брагин пил водку и курил одну сигарету за другой. Женька Зуев тянул пиво и угрюмо жевал воблу. Официант едва успевал менять пепельницу и тарелку для объедков.
Было еще не поздно, около восьми вечера. Но над городом уже нависали сумерки, а на судах зажигались огни. Вид на рейд выворачивал парням душу. Не бороздить им теперь моря и океаны. Не побывать в других странах. Всем мечтам хана.
Ритка Журавская насмешливо рассматривала своих чижиков. Про себя она иначе их не называла, умудряясь спать поочередно то с одним, то с другим.
– Ну и долго еще будем киснуть?
– Мы тебя не держим, – равнодушно бросил Женька. Сегодня была не его ночь.
Ритка перевела взгляд на Брагина.
– Макс, мне что, одной ехать?
– Как знаешь, – буркнул Брагин.
Ритка нервно закурила и обиженно закусила губу. Ехать до Симферополя на троллейбусе ей никак не улыбалось.
Максим сказал приятелю:
– Ладно, Пискля, это еще не конец света. И вообще, все, что ни делается – к лучшему.
Женька кинул в тарелку недоеденную воблу. Любит же этот Брага называть его школьным прозвищем.
– Мне отчисление – по барабану. Я вообще хочу летать, а не плавать.
Брагин фыркнул:
– Ритка, ты слышала? Пискля хочет летать. На чем ты хочешь летать, Пискля? На ковре-самолете?
– На вертолете, – выдавил из себя Зуев и процедил со злостью. – Кончай называть меня Пискля! Или я буду звать тебя Брагой.
Брагин пьяно икнул:
– Зови. Я не обидчивый. А вот я, Пискля, хочу ездить в своих “жигулях”. Хочешь, у нас будет машина? Прямо сейчас? Хочешь?
– Точно! – обрадованно воскликнула Ритка. – Давайте возьмем левака.
Зуев с готовностью поднялся. Ему давно хотелось свалить отсюда.
У входа в ресторан стояли “жигули”. За рулем сидел молодой мужик. На груди спортивный значок с перчатками – эмблемой бокса. В глазах – тоска и злость. Брагин открыл дверцу:
– Ну, что, мастер спорта, поехали?
Инженер-электронщик Лавров всего неделю назад купил “копейку”, влез на этой почве в дикие долги и теперь подрабатывал на извозе. Вид клиентов ему не очень понравился. “Надрались, молокососы. Небось, и денег-то нет”.
– Куда вам?
– До Симферополя, – сказала Ритка.
– Деньги есть?
Ритка открыла сумочку и предъявила кошелек. Лавров высокомерным кивком головы разрешил сесть.
Горная дорога освещалась плохо. Но бомбила знал каждый метр ялтинского серпантина. Гнал на крутых поворотах под 100 километров. Ритка вжалась в переднее сидение и повизгивала от страха. Брагина и Зуева эта бешеная езда тоже раздражала, но они сидели молча, сцепив зубы.
Лавров гнал не по лихости, а по психологическим соображениям. Мало ли что на уме у этой троицы. Если что-то нехорошее, то трижды подумают. Одно неловкое движение руля – и машина в пропасти.
Бомбила все рассчитал правильно. Только не учел, что один из клиентов выпил много пива, а другой хлестал водку, не закусывая, и когда пьянел, то зверел.
– Остановись, отлить надо, – сказал Зуев.
– В Симферополе отольешь, – отозвался Лавров.
– Боишься, что ли? – спросил Брагин.
Лавров промолчал.
– Если боишься, бросай бомбить. А не боишься, останови. Или я тебе на пол налью, – пригрозил Зуев.
– Валяй, – сказал Лавров.
– Ну, ты козел! – взорвался Брагин.
– Приедем, разберемся, кто козел, – сказал себе под нос Лавров.
“Жигули” пошли на крутой спуск, впереди была “ловушка” – дорога с подъемом, проложенная на всякий случай для машины, у которой отказали тормоза. Сидевший позади водителя Брагин воспользовался моментом и обхватил Лаврова за шею обеими руками. Машина влетела в “ловушку” и остановилась.
– Зачем далеко ехать? Здесь разберемся, кто из нас козел, – злорадно цедил Брагин, сдавливая шею водителя.
Но Лавров резким движением освободился от хватки и выскочил из машины.
Светила полная луна.
Зуеву было не до разборки. Выйдя из “жигулей”, он торопливо расстегивал ширинку. Брагин сидел в машине, выбирая, в какую дверцу выйти, чтобы сходу не попасть под кулаки мастера спорта.
Чтобы сократить число врагов до минимума, Лавров подошел к Зуеву и отправил его в нокдаун одним ударом. Потом бросился к машине, чтобы вытащить из нее другого клиента. Но Брагин был наготове. Он толкнул обеими ногами полуоткрытую дверцу. Лавров упал и схватился за лодыжки. Зуев очухался и пнул его в голову. Брагин вылез из машины и добавил. Они футболили Лаврова, пока их не остановила Ритка.
– Хватит, убьете!
Брагин сел на валун и трясущимися руками раскурил сигарету. Зуев снова мочился.
– Ну, вот тебе и “жигули”, – сказал ему Брагин.
– Эй! – воскликнула Ритка.
Это Лавров зашевелился и начал вставать.
Зуев подскочил и ударил его ногой в подбородок.
– Ну, козлы, вы ответите, – прошамкал Лавров разбитым ртом.
Брагин отбросил сигарету, и ударил его ногой в висок. Лавров затих.
Ритка подошла, хотела разглядеть лицо бомбилы. Но было слишком темно.
– Посветите, – сказала она.
Брагин включил фары.
– Он смотрит на меня, – завопила Ритка.
Брагин с трудом поднял небольшой валун и подошел к Лаврову. Зуев смотрел на него во все глаза, не понимая, что он задумал. Брагин выпустил из рук валун прямо на голову Лаврова.
– Идиот, ты что наделал? – заорал Зуев.
Брагин обшарил карманы убитого, вынул техпаспорт и водительское удостоверение, опустошил бумажник. Денег было всего ничего.
– Идиот, – с новой силой заорал Зуев. – Ты что натворил? Ты нам всем жизнь сломал!
Алла была пампушка: пухленькая, с атласной кожей и прочими невыразимыми прелестями. Носков был неутомим целый вечер. А под конец вдруг расшалился, стал смеяться над какой-то своей мыслью. Спросил Аллу:
– Ты когда-нибудь видела это сладкое занятие со стороны?
– Знаешь, не приходилось.
– А я однажды видел. Смешно невероятно.
– Тебе пора домой, – сказала Алла.
Она всегда напоминала Носкову о времени, и это его злило. Хотя он знал, что Алла действительно не хочет, чтобы у него были неприятности с женой.
Алла замурлыкала себе под нос какую-то мелодию, изо всех сил делая вид, что уход Носкова ее мало трогает.
– Н-да, слух у тебя, прямо скажем, не ахти, – поддел ее Носков.
Алла рассмеялась:
– Мама часто говорила мне: если хочешь выйти замуж, до свадьбы не пой. Но я пою.
– Аллочка, а ты знаешь, что такое сатори? – неожиданно спросил Носков.
– Японцы так называют предчувствие, озарение.
– Все-то ты знаешь, – ласково проворковал Носков. – И что тебе сейчас подсказывает твое сатори?
Алла улыбнулась.
– Я уже сказала. Сейчас ты оденешься и пойдешь к себе домой.
Носкова неожиданно потянуло на воспоминания.
– Знаешь, был у меня случай. Выезжаю на убийство. Садист развесил потроха своей жертвы на светильнике. Ищем отпечатки пальцев – ни одного! И вообще никакой зацепки. Вызываю мать убитого, спрашиваю: ничего не бросается в глаза? Нет, говорит, ничего. А сама вся трясется, вот-вот упадет в обморок. Тогда я, сам не знаю почему, спрашиваю: нет ли тут чужих вещей? Нет, говорит, все вещи – сына. А меня самого уже мелкая дрожь бьет. Нюхаю вместе со старушкой нашатырный спирт и прошу: и все же еще раз внимательно посмотрите. Старушка снимает со спинки стула куртку: вот эта вещь, кажется, не сына, не его размера. И тут только до меня доходит, чего я так упорствовал. В квартире было очень жарко. Убийца не мог не снять с себя все, что можно было снять, а когда сделал свое гнусное дело, впопыхах не мог снова все на себя надеть.
