1
Выйдя на обрыв, Марта оглянулась: за шумом ветра ей почудились шаги. На лесной тропе, конечно, никого не было. Люди здесь не появлялись очень давно.
Змеиное тело реки рассекал надвое песчаный островок, за которым черная вода сливалась воедино. На островке гнездились чайки, надрывались так, что непонятно было, как собственный крик не раздирает им горло, но иногда внезапно стихали – все разом, словно кто-то беззвучно приказывал им: «Чш-ш-ш».
Ниже по течению река изгибалась, и там, за поворотом – отсюда не увидать – была пристань. На другую сторону ходил паром, в основном перевозя старух, изредка выползавших в город из своей Ткачихи – единственного обитаемого места среди громадного массива безымянного леса, так и называемого: Лес, как река называлась Рекой, хотя на карте было у нее какое-то невнятное, ничего не отражающее имя.
Прежде Марта никогда не спускалась к воде.
Шишига говорит: все реки слепы, кроме этой. Не вздумай даже приближаться к ней, девочка, – темная вода заберет тебя, как забрала тех двоих. Здесь обитает смерть, щерится из-под коряги, сплетает жидкие водоросли в удавку.
Маленький Оська, утонувший четырнадцать лет назад, не хотел купаться, он только бродил по берегу. Марта уверена, что сердце его замирало от сладкого ужаса и он чувствовал себя отчаянным храбрецом – глупый мальчишка, нарушивший запрет.
Анну, почтальоншу, в тот день занесло на крышу дома. Не подумайте, что ветром: Анна Козарь такова, что может остановить любой ветер, всего лишь уперев руки в бока. Она забралась туда сама, чтобы укрепить разболтавшийся флюгер, и заметила мальчика.
Ее пронзительный крик донесся до Оськи. Он услышал, обернулся и…
Это был оползень, утверждают в городе, песчаный оползень, мальчик стал жертвой несчастного случая. Едва он оказался в воде, течение подхватило его, словно щепку, закрутило и вынесло на стремнину.
Шишига говорит: неправда. Все было иначе. Что-то быстрое, гибкое как хлыст скользнуло из реки; оно обвилось вокруг тощей Оськиной шеи и потащило вниз. Анна молчит об этом: не желает прослыть сумасшедшей. Марта видела сумасшедших – старуху с палкой, что ходила вокруг магазина с огромным узлом, откуда торчали рваные тряпки, и худого старика, который неровно держал голову и смотрел на жизнь одним глазом. Кто захочет быть похожим на них? Да никто. Но этот образ – вода, щупальце, быстрое движение и всплеск – запал ей в душу.
«Поклянись, что никогда не пойдешь к реке». Марта пообещала, скрестив за спиной пальцы, и зажала между зубами язык. Кто зажмет – тот соврет.
Шишига однажды сказала: самые хорошие истории начинаются с того, как кто-то нарушил запрет. И самые плохие тоже, добавила она, но эту часть Марта пропустила мимо ушей.
2
Она оставила под сосной пыльные кеды, спрыгнула на откос и заскользила вниз по теплому песку. Флакончик духов, украденный у Киры Михайловны, оттягивал карман.
Обманчиво тихая вода у берега была совсем прозрачной. В ней, как в стекле, застыли неподвижно серебряные ясноглазые мальки. Марта протянула руку, и стайка метнулась из-под накрывшей ее тени.
– Встали ночью в хоровод, – отчетливо проговорила Марта, – ведьма, леший, черный кот, старый гном и домовой. Прячься быстро, кто живой!
Сейчас полдень, а вернуться нужно до пяти.
– Клад зарыли под холмом ведьма, леший, старый гном, домовой и черный кот. Там один из них умрет.
Марта сунула руку в карман, и пальцы на миг сомкнулись вокруг граненого стекла. Не забыть перепрятать, сказала она себе, иначе снова начнется…
Футболка и шорты полетели на песок. Марта вошла в реку и невольно ахнула: ее мгновенно пропитало холодом, точно губку. Кира Михайловна рассказывала о ледяных подземных ключах, бьющих на дне.
– Клад зарыли под холмом… – выговорила она, стуча зубами.
И поплыла.
К сильному течению Марта была готова, но не думала, что вода окажется слоистой, как пирог. Сверху еще можно было дышать, однако метром ниже плоть реки непостижимым образом твердела и в кожу впивались сотни снежных игл, отточенных сосулек.
Устав, Марта перевернулась на спину. Взмах – гребок. Взмах – гребок. Она отталкивалась от упругой воды, преодолевая сопротивление, рывками продвигаясь все дальше и дальше.
Когда в начале мая, сухого и знойного как самум, Марта стала каждое утро сбегать из дома, бабка заподозрила дурное. Пару раз тайком последовала за ней, надеясь поймать на очередном преступлении. Однако ее ждало разочарование: Марта всего лишь плавала на Долгом озере, из конца в конец, с упорством спортсмена, готовящегося к соревнованиям. День за днем, неделя за неделей, без перерывов и поблажек, все увеличивая расстояние, которое она могла проплыть, не испытывая усталости.
Ведьма, леший, старый гном…
Подняв голову, Марта с изумлением обнаружила, что течение снесло ее ниже островка, на котором она собиралась отдохнуть. Внезапно нахлынувший страх парализовал ее, и тотчас Марту потащило вниз по реке, точно рыбу, заглотившую наживку. Сволочь, выругалась она, отпусти меня!
Однако самые энергичные гребки больше не продвигали ее к цели. Тело готовилось сдаться на волю реки, точно малодушный солдат, не слушающий команд военачальника. Отдохнуть, уснуть, застыть в речном стекле подобно серебряным малькам…
Там один из них умрет.
Вон он, берег. Створки моллюсков, высохший ситник, бурые порезы глины в белом песке… И воздух! Сколько хочешь воздуха!
В ушах зашумела волна, берег потерялся за багровым туманом. Маленького человека – нет, не человека, механическую куклу с кончившимся заводом, чьи движения диктовала лишь инерция, – река обхватила крепче. Будь моей игрушкой, рыбкой, цветным камушком!
Но пловец бился отчаянно. Метр за метром, метр за метром…
Река нехотя отпустила добычу.
Кашляя, Марта выбралась на берег и обмякла на песке. Счастье! Перевернуться на спину, раскинуть руки и дышать, дышать, дышать…
– Я тебя победила! – пробормотала она.
Пятки насмешливо окатила волна.
Следов человека не было. Ни пустой сигаретной пачки, ни обрывка рыболовной сети, ни дохлой полиэтиленовой медузы. Марта поднялась и победно оглядела длинную прибрежную полосу.
От моллюсков разило тиной. Она перевернула одного, воткнула беззубку в песок створками вверх. Так делают все моряки, чтобы, вернувшись, съесть подкоптившуюся на солнце мякоть.
Гнус назвал ориентир: линия электропередач. От черного столба идти на север, пока не упрешься в холм. У Марты не было ни лопаты, ни компаса, но она умела ориентироваться по солнцу, а вести раскопки планировала в другой раз, сперва – разведка.
Корабельные сосны, которые она любила больше всего на свете, остались на том берегу. Золотые свечи, зеленое пламя крон, бронзовые блики. О том, что все деревья растут к солнцу, Марта читала в учебнике и, если бы не Кира Михайловна, вырвала бы лживую страницу и сожгла. Бледные болезненные осины – разве тянутся они вверх? Украдкой, таясь, расползаются от болот, шелестя, как гигантские мотыльки. А береза? Ветви льются к земле, по ночам шепчутся с травой. Липа гостеприимнее всех: распахивает объятия широко, и солнце ей ни к чему, она сама себе солнце.
