Бегу по песчаной деревенской дороге. Что со мной? Туман в голове. А на улице нет тумана, жара, полдень. Дороги больше нет, деревья, деревья, сосны, ясень. Какие они родные, как легко я на них взбираюсь, обнимаю их. Родные мои, часть меня.
Вижу себя со стороны, я сама дерево, только лицо видно, тела совсем нет. Дерево и мое тело – одно целое, одно и то же. Как хорошо. Похоже на экстаз, на эйфорию. С трудом понимаю, что происходит, похоже на сон. Вижу внизу под деревом обнаженную женщину, лежит, изгибается, нормальная ли? Хочу ее, да ну! Я же не лесбиянка. Я нормальная женщина. Хочу, хочу, какая красивая, манит, тянет, губы облизывает, смотрит на меня снизу вверх. Что надо тебе, бесстыжая? Откуда взялась. Похожа на Полудницу. Читала о ней. Не добрый знак. Велесу прислуживает.
Выхожу из дерева, легко, непринужденно, что-то похожее на полет. Вроде и крыльев нет, а ступаю по воздуху, будто лечу, странно все это.
Зачем я сюда приехала, сидела бы в своем городе, зачем прочла эту книгу о богах, сунуло меня. А эта, рыжая, все еще лежит, смотрит. Сводит судорогой мои чресла. О, Боги, что это за хрень у меня между ног, я мужик? Бля… Что Коля скажет. Бросит меня.
Бестия все еще ежится на земле, протрёт скоро яму там, не могу сопротивляться, иду к ней. Все понятно, это Велес так надо мной издевается. Испытывает меня. Я же сам его вчера вызывал, обряд проводил.
Ну, дура! Я уже думаю о себе в мужском роде. Я женщина и точка. Ну, подумаешь, один разок чпокну ее и все, и все встанет на свои места. Утолю свою жажду.
Упругий такой, прям как у Коли моего, и смешно и не до смеха. Сейчас сделаю дело, и все пройдет. Пусть будет так, как ты хочешь, Велес! Ведь ты же Бог, тебе подчинюсь. Она так близко, кожа пахнет свежескошенной травой. Была бы я сейчас женщиной, потекла бы. Чувствую только острое возбуждение. Смотрит на меня черными глазами. Щурит их, на ласточек похожи ее глаза, как у Коли моего. Бред этот переплетается с реальностью. Все в тумане. Лижет меня шершавым языком по щеке, по носу. Не буду смотреть. Усыпить бы ту часть сознания, которая яростно сопротивляется, и забыться в ее объятиях.
Обнимает тонкими руками, то ли руки, то ли ветви деревьев. Соединились, ойййй, дикий, дикий бред. Крутимся, соединившись по мятой траве, похоже, ранее здесь уже кто-то крутился до нас. Зачем я замечаю эти вещи. Сознание усни, прошу. Мягкая, шелковистая кожа, волосы, как мои, рыжие, длинные, как в косу сплетаются с моими. Класс! Круть! Мужиком быть круто! Двигаюсь, словно под музыку, она пищит. Похожа на зверя какого-то, то ли белку, то ли хорька. Велес не шути. Сознание усни. Хочу просто окунуться в экстаз. Забыть обо всем.
Семя, откуда во мне семя? Я лью семя, как растения сыплют свои семена на землю, так и я лью семя. Класс!
Открываю глаза. Да… Похоже я давно здесь лежу, голая. О, Боги, где моя одежда? Похоже, что уже вечереет. Бабушка, наверное, меня ищет и Коля. Вспоминаю. Впору за голову схватиться. Шарю рукой между ног. Ура. Это был сон! Не поняла, почему тогда я голая? Почему трава вся примята? Промежность вся влажная… Похоже, утром у меня действительно был секс.
Встать надо, не хочу, в голове паника, а телу хорошо. Поднимаю вверх глаза. Вот оно это дерево, я была днем этим деревом. Да фу. Надо вставать, домой идти. Где одежда? До деревни не больше километра. Как добраться до дома. Иду, рукой прикрываю грудь. Что это? Мое платье порвано и валяется на земле, за ясенем. Я, похоже, сама его так снимала. Порвала, и не помню. Да я вообще далеко не все помню. Склероз, в мои-то 25. Хотя обряд я помню четко. Велес, Велес, Полудницу, значит, прислал, прислужницу свою. Ничего такая. Была бы я мужиком, сказала бы:
– Да, можно на разок!
Как я еще жива осталась? Бабушка рассказывала о них мне, когда я маленькая была. В полдень они выходят на охоту свою. Появляются то в образе прекрасной девы, то в образе старухи. Очень активны, и враждебно настроены в период цветения ржи. Да, она вот-вот зацветет. Охотятся на женщин и маленьких детей. Новорожденных подменяют. У Натахи Хромоножки дочку подменила на третий день от роду, видели ее даже. Да боялись все бежать за ней. Где ребенок и не известно теперь… А подменного, Натаха в детдом отдала, а сама умом тронулась. Бабушка так рассказывала. А меня не тронула Полудница, видимо понять не могла женщина я или мужчина. Значит, обряд этот спас меня, получается, и стала я едина с природой. Надо будет проверить на что еще я способна. Только отойти надо от последних событий.
Коле изменила, смех, да и только. С бабой… Умора. Не поверит, промолчу лучше.
– Анька, ладно ли с тобой? Куда тебя леший унес? – кричала бабушка Агния, встретив меня у калитки.
– Анька, бесстыжая, с мужиком приехала, а весь день дома не бывала. Чего мне с твоим щуплым тут делать, молоком весь день поить?
– Бабушка, успокойся, уснула я на покосе.
– Стюнись, девка, ляпать, если бы уснула, Полудница давно бы тебя утащила. А ты вон, гляди, живая.
Я молча прошла в избу. Коля спал, лицом уткнувшись в подушку. Почему тощий? Очень даже не тощий. Широкие загорелые плечи, мышечные бугорки по спине переливались на закате. Спать сегодня на сеновал пойдем. Ну и мысли! У животных подобное состояние называется «Течка», Когда постоянно хочешь кого-нибудь. Сегодня у меня уже был секс. Опять вспомнила. Сложно забыть, сладостное послевкусие осталось. Устойчивый запах травы стоит в носу. Коля зашевелился.
– Где была? – спросил он
– Гуляла, детство вспоминала.
– А меня не вспоминала?
– Отстань, – закончила я диалог.
Бабушка вытащила из печки чугунок с ароматным наваристым супом.
– Ешь, небось, оголодала, облаедка, носит тебя. А я волнуйся. Не спокойно нынче у нас.
Деревянные ложки застучали об алюминиевые блюдца. Бабушка села у окна, сняла с головы платок.
Странные косы у нее, у нас такие на море плетут, типа африканских косичек, только тут не хрена не африканские, а деревенские, Обуховские.
– Что это у тебя на голове, бабуль?
– Ну, как впервой видишь, Анька. Это Кешка – домовой, суседко наш, плетет их мне, чуть ли не каждую ночь.
О, Боже, Коля в шоке, лишь бы в обморок не грохнулся. Неделю тут живем, никто мне ничего не плетет, а бабушке плетет. Что за хрень. Пусть и мне сплетет, приеду домой, скажу, технология плетения африканских косичек, на море, сменилась. Ха! Посмотрев их поближе, я передумала. Скручены бабушкины черные волосы в маленькие жгутики и чем-то намазаны, похоже на слюну. Фу! Ну не трогает меня Кешка, и не трогай.
