Первое воспоминание о квартире на Кутузовском проспекте – зимнее, я в белой шубке стою у двери в нашу комнату, которую открывает мой папа.
Интересно, что в воспоминаниях события видятся, как бы со стороны, от третьего лица. Такому взгляду проще «дорисовывать» или насыщать красками воспоминания, точнее сохранять сочность жизни в каждом моменте. Это как посмотреть на фото шикарного заката, снятого на телефон со стандартными настройками. Они не передадут реальной картины, которую вы видели. Чтобы не пришлось словесно «дорисовывать» восторг, есть фильтры, программы для обработки или изначально правильно выставленные настройки. Так же и с воспоминаниями, точнее с категориями людей, которые их воспроизводят. Я «за» правильно выставленные настройки.
И вот, я мечтаю, что бы дверь в нашу комнату открывалась быстрее. В конце коридора стоит опрятная старушка с пучком белоснежных волос и мило (по мнению всех взрослых людей, которые так делают) машет рукой, приседает и улюлюкает. Эти действия производят не очень доброжелательный эффект. Что было дальше, конкретно в этой ситуации, я не помню. Судя по шубке, мне 3 года и очевидно, что это моё не первое появление в квартире, но запомнилось именно оно. Шла зима 1986 года, во время которой Михаил Горбачев вещал о программе полной ликвидации ядерного оружия во всём мире; Испания, наконец, признала Израиль; женщинам Лихтенштейна разрешили участвовать в выборах; появился первый компьютерный вирус и 100 долларов стоили 75 рублей 25 копеек.
Наш дом построили в 1941 году и, в отличии от других домов на Кутузовском проспекте, его заселили не политическими вип персонами и дипломатами, а более простым рабочим людом. Сам дом начали строить ещё до войны, в рамках масштабной задачи по реконструкции, тогда ещё Можайского шоссе. Из-за войны масштаб строительства нового жилья сбавил обороты и многие оказались не в персональной квартире, а с соседями. Дом был ведомственным, от фабрики «Красная швея». Фабрика находилась на Никольской улице (тогда она была «улицей 25-летия Октября»), напротив арки Третьяковского проезда в самом центре Москвы, и занималась производством детских и мужских сорочек из смесовых и хлопчатобумажных тканей. Комнату в двушке дали и моей прабабушке, которая работала на фабрике начальником цеха. Из истории фабрики, помню как бабушка рассказывала, что моя прабабушка вычислила и поймала во время войны шпиона. Точнее сказать не шпиона, а реального вредителя, который, точнее которая, резала рулоны ткани, чтобы их потом нельзя было использовать. А в 2009 году история уже Закрытого Акционерного Общества "Красная Швея 1902" закончилась.
До Кутузовского моя семья жила на Большой Почтовой, в так называемых бараках, но не в самом худшем понимании этого слова. Барак был конечно без ванны, зато с удобствами внутри, а не снаружи. Кухня тоже общая, в трех-комнатной квартире жило несколько семей. Прабабушка, прадедушка, бабушка и её брат занимали одну комнату в восемнадцать метров. Переехав в комнату с чуть большим метражом, с меньшим количеством соседей, конечно, обрадовались. Самую большую радость вызвала, при переезде, ванная с ванной и балкон. Это были в те времена действительно эксклюзивные вещи. А самый-самый эксклюзив, потихоньку и пошел с переименования Можайского шоссе в Кутузовский проспект в 1957.
Так как появилась милая старушка – наша соседка? Кто она, откуда и почему осталась одна? Об этом история умалчивает, остались какие-то смутные воспоминания, что её подселили во время войны, так как ей по какой-то причине негде было жить. Мило улюлюкающая в начале этого повествования, Вера Константиновна, занимала вторую комнату в квартире, при этом мы (во всяком случае я) никогда не считали, что живём в коммуналке.
В квартире было всего 2 комнаты, мы занимали самую большую, которая делилась на спальную зону родителей, моё спальное место между шкафами и остальное пространство, настолько большое, что позволяло строить вигвамы из стремянки, крепости из рулонов туалетной бумаги (которую в те времена когда брали, то брали на всё), ставить обеденный стол, письменный, кресло и прочее. Детство прекрасное время – 22 квадратных метра кажутся дворцом.
Огромный коридор по которому можно было бы кататься на велосипеде, если его разобрать от различного хлама (полезностей из категории «ну а вдруг надо» и макулатуры), вёл от входной двери в нашу комнату. По дороге находился туалет с дёргалкой на верёвочке-цепочке для слива воды. Ознакомившись с похождениями Винни Пуха и его друзей, я всерьёз думала о возможности поиска Иа-Иа и возврата ему его хвоста, то что хвост при этом у него получался бы металлическим, в стиле стимпанк, смущало мало. Далее шла ванна, в ней до определённого возраста спокойно плавалось, поход туда был настоящим приключением. К которому требовалось обстоятельно подготовиться. Например, выбрать игрушки для подходящего сценария приёма водных процедур. Это мог быть морской бой или регата, экранизация путешествия на море семейства всех имеющихся резиновых зверушек или приключения в стиле капитана Немо. Сам процесс мытья очень отвлекал от этих постановок. Ещё один интересный момент, связанный с принятием ванны, говорящий о том, как прогресс меняет людей, прежде чем меня туда погрузить, мама меряла температуру градусником, а бабушка локтем.
Вешалка для верхней одежды, в коридоре сразу за ванной, входила в топ мест для пряток, на ней всегда висела одежда практически всех сезонов, что несколько затрудняло проход по коридору.
Направо от входной двери располагалась кухня с супер беспроводным холодильником. Его идея была грандиозной и простой по своей сути, и, очевидно, откуда-то из опыта людей из предыдущих столетий. В момент постройки дома холодильники, как объект масс-маркета отсутствовал. Сталинские каменные стены прогреваются долго, даже в самое жаркое лето, поэтому устроить холодильник в виде шкафа под подоконником (убрав ряд кирпичей и теплоизоляцию) – прекрасная инженерная мысль. Как холодильник, также всегда использовались подоконники и форточки с наружной стороны, во всяком случае, зимой на форточке в авоське всегда висело что-то съедобное. Что в общем-то удивительно, учитывая наличие огромного холодильника ЗиЛ, который стоял в коридоре, поскольку его величественные пухлые габариты не вписывались в скромное кухонное пространство. Объяснить авоськи за окном можно разными вещами от рефлекса, выработанного за столетия отсутствия холодильников; дефицита в стране и желания накапливания всего и везде; склонности к экономии, говорят некоторые на зиму просто отключали холодильники; истинно народной любви к халяве, когда даже холод не должен просто так пропадать; до просто того, что в холодильниках в те времена была крайне маленькая морозилка. И её ещё надо было периодически размораживать, сами они этого делать не умели. В ручную, контролируя отколупывание льда или ждать, пока весь лёд растечётся по квартире. Ещё был вариант не доводить до этого состояния. Но, когда родители молоды, времени на всё не хватает. И это приводило к оледенению значительной части площади чудо-техники, что не только затрудняло упихивание продуктов питания, но и доставание уже лежащих в морозилке товаров, поскольку они покрывались прекрасным слоем арктического льда. После пары неудачных попыток выдернуть мясо из покрытой льдом камеры, с риском оказаться выдернуть морозилку напрочь или быть прихлопнутым 80-ти килограммовым белым другом, родители скидывались, кто будет контролировать таяние ледника, или приезжала бабушка и решала все проблемы.
