Глядя на город, Судзуки думает о насекомых. Хотя сейчас ночь, город залит светом, в котором суетятся люди. Куда ни посмотри, всюду одни только люди, копошащиеся в сиянии ярких неоновых фонарей подобно ярко и кричаще окрашенным насекомым. Это тревожит Судзуки, и он вспоминает слова своего университетского профессора, которые он слышал больше десяти лет назад, будучи студентом. «Большинство животных не живут бок о бок в таких огромных количествах. Человеческие существа похожи не столько на других млекопитающих, сколько на насекомых, – с гордостью заключил тот профессор. – Они подобны муравьям или саранче». – «Пингвины живут тесными группами, я видел на фотографиях. Разве пингвины тоже похожи на насекомых?» – без тени раздражения спросил тогда Судзуки. «Да забудь ты о пингвинах!» – рявкнул профессор, мгновенно покраснев до корней волос.
Судзуки вспоминает, что профессор вел себя настолько не по-взрослому, что это казалось трогательным и очаровывало, и Судзуки самому захотелось стать именно таким взрослым.
Затем безо всякой причины в его голове возникает образ жены, умершей два года назад. Потому что она тоже очень любила, когда он рассказывал ей о том случае с профессором. «В то время тебе следовало отвечать только: “Вы совершенно правы, сэнсэй”, и все было бы в порядке», – часто повторяла она.
Действительно, всякий раз, когда Судзуки соглашался с ней со словами: «Ты совершенно права, дорогая», у нее улучшалось настроение.
* * *
– Чего ты ждешь? В машину его!
Услышав позади поторапливающий окрик Хиёко, Судзуки вздрагивает. Встряхивает головой, отгоняя воспоминания о своей умершей жене, и толкает находящееся перед ним тело молодого парня вперед. Тот валится на заднее сиденье седана. Высокий, со светлыми волосами. Он без сознания. На нем короткая черная кожаная куртка, надетая поверх черной футболки. На футболке – мелкий рисунок, изображающий насекомых. Неприятный рисунок. Что футболка, что парень – одинаково неприятные. Сразу за ним, на заднем сиденье с другой стороны, находится девушка. Ее тоже запихнул в машину Судзуки – как говорится, «пройдя четыре и восемь буддийских страданий». Длинные черные волосы, желтое пальто, на вид ей чуть за двадцать. Откинувшись назад на сиденье, она спит. Ее глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт.
Судзуки сгибает парню ноги, чтобы они поместились в машину, и закрывает дверь.
– Залезай, – говорит Хиёко.
Судзуки открывает дверь со стороны пассажирского сиденья и садится внутрь.
Машина припаркована возле самого северного выхода станции метро «Фудзисава-Конготё». Перед ними находится большой перекресток с оживленным пешеходным переходом.
Будний день, половина одиннадцатого вечера, но в такой близости от станции «Синдзюку» в ночное время более людно, чем днем, так что район буквально переполнен куда-то спешащими людьми. Примерно половина из них пьяны.
– Разве это не было проще простого? – Хиёко старается говорить хладнокровно.
Ее белая кожа глянцево поблескивает, подобно фарфору, тело словно плывет в темноте салона. Коротко подстриженные каштановые волосы касаются кончиков ушей. Из-за чего-то выражение ее лица кажется холодным – возможно, все дело в азиатском разрезе глаз с отсутствием складки верхнего века. На ее губах – притягивающая внимание ярко-красная помада. Белая блуза расстегнута до середины груди, юбка не прикрывает колени. Судзуки слышал, что ей под тридцать, как и ему, но она часто демонстрирует хитрость, которую можно было бы ждать от кого-то намного старше нее. Хиёко выглядит как обычная веселая тусовщица, но Судзуки подозревает, что в действительности она проницательна и хорошо образованна. На ее ноге, удерживающей педаль тормоза, черная туфля на высоком каблуке. «Да уж, и как она в этом может водить?..» – часто думает он.
– Просто это было или нет, я только засунул их в машину. – Судзуки хмурится. – Я только перенес двух этих бессознательных людей и положил их на заднее сиденье.
«Больше на мне никакой ответственности», – вот что он имел в виду.
– Если тебя от таких вещей передергивает, то далеко ты не пойдешь. Твой испытательный срок скоро заканчивается, так что лучше бы тебе привыкнуть к подобной работе. Хотя, конечно, ты вряд ли мог себе представить, что будешь заниматься похищениями парней и девчонок, верно?
– Да уж, конечно. – Хотя правда в том, что Судзуки вовсе не был так уж сильно удивлен. Он с самого начала не предполагал, что его работодатель занимается легальным бизнесом. – Кажется, «фройляйн» значит на немецком языке «рэйдзё»[1], «барышня»?
– А ты разбираешься… Вроде Тэрахара лично придумал название компании.
Когда она произносит это имя, все тело Судзуки сковывает спазм.
– Отец? – уточняет он, имея в виду президента компании.
– Разумеется. Этот его идиот сын никогда не смог бы придумать название фирме.
Перед внутренним взором Судзуки на мгновение возникает образ его умершей жены, и его охватывает ураган эмоций. Он берет себя в руки и делает вид, что совершенно спокоен. Этот сын-идиот, сын Тэрахары… всякий раз, когда Судзуки думает о нем, он едва может сдерживаться.
– Просто я никогда бы не мог подумать, что компания с подобным названием – «Барышня» – может охотиться за молодыми женщинами, – как-то справившись с собой, произносит он. – Это ведь довольно странно.
Хиёко, возможно, того же возраста, что и Судзуки, но она уже долгое время работает в компании, благодаря чему занимает в ней руководящую должность. Вот уже в течение месяца с того момента, как Судзуки заключил с «Фройляйн» договор, Хиёко в качестве старшего сотрудника занимается его обучением.
Что же до его работы, то весь этот месяц Судзуки только и занимался тем, что стоял в торговых аркадах на станциях, пытаясь заговорить с проходившими мимо женщинами.
Он дежурил в самых оживленных точках, завлекающим голосом обращаясь к каждой проходящей мимо женщине. Они могли говорить ему «нет», они могли не обращать на него внимания, они могли посылать его куда подальше, но он все равно продолжал свои попытки. Практически абсолютное большинство женщин просто проходили мимо. Это никак не зависело от формы его обращения, от его старания, техники или умений. На их лицах появлялись гримасы отвращения, они смотрели на него настороженно, они избегали его, но он все равно продолжал окликать каждую проходившую мимо женщину.
