Нас не много и не мало,
Нас шестнадцать человек.
Все в одежде для спецназа,
Ладно скроенной навек.
Не в одежде только дело,
Лишь бы был здоровый дух.
Если хочешь есть варенье, не лови…
группа «Каскад»
Колонна шла без остановок уже несколько часов и казалось, что марш никогда не закончится. Иногда в голову приходила мысль, что комбриг просто забыл поставить конечную точку маршрута на карте. Я оглянулся в сторону расплавленного солнца: три «ниточки» бронетехники шли параллельно друг другу, заполнив всё пространство песчаной долины междуречья. Так уж сложилась военная судьба, что мне пришлось вдосталь надышаться пылью пустынь. Память всё ещё хранила названия ветров Муюнкума и Гоби, но сейчас мне казалось, что песок Регистана даст приличную фору по части зловредности всем пустынным пространствам мира. Это даже не песок, это – цемент самого мелкого помола. Колёса автомобилей и траки бронемашин поднимали серо-жёлтую завесу сыпуна до самого поднебесья и даже солнечные лучи с трудом пробивались сквозь мельчайшие крупицы кварца. Кажется нашему батальону повезло меньше всех: мы шли вслед за танковой ротой и «слоны», так на солдатском жаргоне прозывались тяжёлые боевые машины, с усердием обдавали нас пылью, закрывая видимость и нам, и духовским разведдозорам. В этих условиях сложно было держать дистанцию между подразделениями и иногда Богдану, водителю моего бэтээра, с трудом удавалось избежать столкновения с кормой, идущего впереди танка. В такие моменты нас, сидящих на броне, спасала только сноровка и нежелание слететь на обочину колонного пути.
Экипаж моего командирского бэтээра небольшой, всего пять человек, включая меня. Согласно установившемуся правилу, основанному на боевом опыте предыдущих лет, внутри машины находились только водитель и наводчик башенной установки, все остальные сидели сверху, на броне. Так больше шансов остаться в живых в случае подрыва. Цинично, конечно, но и у водителя, и у пулемётчика, таких шансов было намного меньше. Все знали об этом, но, ничего не поделаешь, на войне у каждого своя «группа риска». Впрочем, у Богдана вероятность выжить была несколько больше, чем у наводчика, так как на марше он управлял бронетранспортёром в положении «по-походному». Считалось, что при наезде на мину, взрывная волна просто выкинет водителя из машины.
Это был мой первый выход на операцию, и потому, мне приходилось постигать азы «афганского» опыта буквально на ходу. У меня за плечами был опыт службы в Забайкалье и в Прибалтике, но в Афгане другие правила и другие мерки, потому, я с пониманием относился к некой настороженности как со стороны солдат, так и со стороны подчинённых мне офицеров. Ничего не поделаешь, авторитет здесь завоёвывается не только командирской строгостью и принципиальностью, здесь нужно что-то ещё, то, чему сложно подобрать название. Я и сам не заметил, как мысли о моём «вливании» в коллектив роты, отвлекли от дороги. Вернуться в действительность мне помогло очередное резкое торможение и приглушённый мат водителя, доносившийся из облаков песка. Протерев глаза от пыли, я увидел Богдана, наполовину вылезшего из люка бэтээра и громко орущего на суетящихся впереди танкистов. Никогда не думал, что деревенский парень из глухого прикарпатского села, обладает таким набором ненормативной лексики, видимо служба в составе ограниченного контингента, значительно обогатила его словарный запас. Я толкнул сержанта в плечо:
– Хватит, Богдан! Чего зря время тратить… объехать сможешь?
Водитель развернулся ко мне всем корпусом. По инерции он хотел было продолжить в том же духе, но встретившись со мной взглядом, резко поменял интонацию:
– Танк заглох, ждать придётся пока не заведут. Видите, коридор узкий, броник ни справа, ни слева не пройдёт, арыки глубокие…
Я осмотрелся. Пожалуй, водила был прав, бэтээр не сможет преодолеть высокие стенки насыпи. К машине подошёл техник роты. Павел, несмотря на свою молодость, считался опытным воякой, так как прослужил «за речкой» без малого год, и нередко помогал мне советом, а я взял за правило прислушиваться к подсказкам товарищей. Ну, если, конечно, находил их толковыми. Постучав по броне, чтобы привлечь моё внимание, прапорщик чуть охрипшим от долгого молчания голосом проговорил:
– Товарищ капитан, надо что-то делать… Колонна здесь как на ладони, зелёнка-то, совсем рядом, метров триста будет, как раз для гранатомёта… Решать надо.
«Блин! Что-то меня унесло от философских мыслей, – думал я, оглядывая местность, – Пашка прав на все сто, мою машину, пожалуй не зацепят, а вот броню гранатомётного взвода вполне могут достать!». Кивнув головой, я отстегнул тангенту и спрыгнул в песок:
– Эфир засорять не могу… давай Пашка, дуй вдоль колонны и отрегулируй дистанцию между коробками третьего и гранатомётного взводов. Не менее двадцати метров. Передай взводным, чтобы усилили наблюдение за зелёнкой и башни в ту сторону развернули… Всё, больше ничего мы сделать не сможем. Исполняй.
Техник немного смутился:
– Товарищ капитан, можно я приказ вашему заму передам, а то он снова обидится, что я через его голову, напрямую…
Еле сдержав набежавшее раздражение, я хмуро ответил:
– Потом разберёмся, не теряй времени. Дуй, тебе говорят…
Заметно повеселев, прапорщик помчался вдоль брони поднимая ногами тучи пыли. «Не ожидал, что в роте возможны «придворные интриги», – мысли прыгали почти в такт широким шагам техника, – на пустом месте… Ладно, вернёмся на базу, переговорю с парнями о субординации». С брони свесился ротный медик:
– Товарищ капитан, промойте глаза, – старший сержант заботливо протягивал мне фляжку с водой, – давайте я вам полью…
Я с недоумением посмотрел на санинструктора:
– Чего это?
Тот слегка снисходительно пояснил:
– Вы просто ещё не знаете всех свойств этой пыли, она действительно, почти цемент. Разъедает и кожу, и роговицу глаз, – заметив мои колебания, он чуть напыщенно закончил свою короткую лекцию, – это я вам как медработник со практическим стажем говорю.
Я уже успел ознакомиться с биографиями своих подчинённых и знал наверняка: санинструктор роты был отчислен с первого курса смоленского мединститута, после чего успел поработать медбратом в одной из городских больниц, откуда и был призван в армию. Впрочем, его очень уважал наш батальонный доктор, а это совсем не так уж и мало. Подставив ладони под тонкую струйку воды, я промыл глаза и кое-как ополоснул лицо:
– Всё, достаточно. Спасибо, сержант!
Сверху раздался голос замполита:
– Командир, танкисты завелись. Трогаться надо.
Я быстро забрался на броню и, подключив разъём к шлемофону, нажал тангенту и дал команду на начало движения. Пустынный ветер слегка разогнал песчаную взвесь, и я увидел, как бэтээры один за другим трогаются с места. Санинструктор пересел поближе ко мне, очевидно он решил укрепиться в статусе командирского «советника»:
