1. Пролог
На Купалу, солнце встало,
Заискрилось, засверкало!
Землю-матушку прогрело!
Чтоб все к осени созрело...
Звуки свирели, жалейки, рожков и свиристелок неслись над поляной. Хохот и крики перемежались звуками смачных хлопков.
В укромных зарослях высоких кустов парочки скрывались буквально на секунды, чтобы подарить милому другу быстрый поцелуй… На дольше нельзя... Родичи в эту ночь со своих дочерей глаз не сводят…
Самые бесшабашные кидались в реку на глазах поселян и с гоготом выбегали из воды, получая от степенных стариков хворостинами по спинам или ниже... Ведь все знают, что на Купалу нельзя купаться… Русалки и водяные в этот день очень сердиты и утаскивают к себе любого, кто рискнет их потревожить…
А уж ведьм, вообще лучше обходить десятой дорогой… Они сегодня такие заполошные… Все травы собирают, да водой запасаются… То росу в специальные фиалы стряхивают по счету, то с ведрами от болота носятся… Ух! Ни дай тебе попасться им на глаза…
А детям и беременным так и вовсе надо быть подальше от воды. Люди говорят, что в этот день водная нечисть может вселиться в любого ребенка и в нерожденного, и уже прожившего несколько лет…
Но темноволосая девчушка, которая сейчас из-за кустов подсматривала за плясками односельчан, давно переросла тот возраст, о котором ей часто рассказывала бабушка. И хотя в ночных танцах можно принимать участие с четырнадцатой весны Натка решила, что посмотреть на них можно и на пару лет раньше. Тем более, что остановить ее было просто некому.
Отец не вернулся из леса, когда Наттерии исполнилось шесть, а Ванко двенадцать. Мать в тот же год умерла, пытаясь родить последыша-братишку. Как бабушка ворчала, что она просто не захотела жить без любимого мужа. А сама бабушка, этой зимой однажды не проснулась…
Вот и остались они со старшим братом одни.
А сегодня Натка выскользнула вслед за ним, чтобы посмотреть, как Ванко со своими друзьями будет проходить посвящение в мужчины - прыгать через костры, водить девушек в хороводах, рубить на кругляши днем отобранное для этого бревно, а потом, подпалив каждый свою чурку, катить их на перегонки с крутого берега. Но это уже после полуночи… Тогда и девушки будут венки пускать...
Наттерия даже близко не собиралась подходить к реке…
Вот и сидит девочка в густом кустарнике и как старшаки не сводит глазенок со старшего брата…
А тот, недотепа, вокруг дочери пришлой вдовы - рыжей Латтерит увивается… Чужачками были - чужачками остались. И что в ней нашел? Ну коса богатая, ну брови союзны. Хороши и зеленые глаза - огромные… Но, ведь худюща, что та березка… Лицо белое и покрыто конопушками… Да у нее из приданного только коза, да и то если ее сестра раньше замуж не выскочит… Больше на дворе вдовицы и взять нечего… А что три бабы могут?
Вот Ванко что-то убежденно говорит этой худышке, а она нос воротит… Да, как она смеет? У нее брат красавец: статный, высокий, широкоплечий. Темные волосы вьются вдоль смуглого лица. Карие глаза под черными бровями, как яхонты сияют. Нос ровный, зубы белые. Губы, что спелая малина: яркие и сочные. Пусть подбородок тяжел, но так он мужик, а не красна девица.
А эта гордячка подбородок вскинула и в сторону пялится… Девочка высунулась из своего укрытия, чтобы посмотреть, на кого так злобно зыркает чужачка и тут же юркнула обратно. Оказывается, Латка на свою мать смотрела, а та, нахмурив брови ей глазами на костер указывала…
Да, ладно? Неужто и впрямь ее Ванко зовет судьбу спытать? Ну, точно! Вон взялись за руки да с разгона через огонь сиганули… Ох, братец, что же ты делаешь ведь не пара она тебе… Ой! Не пара…
Натка даже зажмурилась, чтобы не видеть, чем затея брата обернется, а когда приоткрыла глаза, то рыжая чужачка уходила к реке от растерянного брата, который смотрел ей вослед почесывая затылок…
“Дурында, — обругала себя девочка и попятилась из кустов, — надо было во все глаза смотреть, а теперь утром придется Ванко пытать”.
Но далеко Натка убежать не успела, крики ужаса и горестный вой настиг ее возле околицы… Девочка даже подпрыгнула, когда услышала первый визг, в ее душе все оборвалось от страха и она, как оголтелая, бросилась к реке...
***
Как тихо в лесу, когда предрассветные сумерки только собираются уступить свои владения первым лучам солнца. Ночные светила уже скрылись за горизонтом, и темнота под зелеными исполинами сгустилась.
Силуэты кустарников превратились в сказочных монстров. Ночные обитатели вернулись в норы и гнезда… Дневные - еще не проснулись...
И только человеку не спится… Гибкая фигура долговязого парня пробирается по невидимым сейчас тропкам. Он шорохом травы и хрустом попавшими под ногу ветками нарушает спокойствие обитателей лесного царства.
Забор из тонких жердин внезапно возник практически перед носом юноши. Вот только ничего не было, а сейчас между насаженных на острые наконечники округлых предметов, очень похожих на головы, на нелепой, зато теперь понятно, для чего пристроенной, верхней перекладине, уместилась ворона и косит на него своим антрацитовым, круглым глазом.
От страха мороз пробрал парня до самых костей. Руки занемели, ноги подкосились, и он грузно осел на землю. А птица, хрипло каркнув взлетела, громко захлопав крыльями.
Ванко, так зовут юношу, который рискнул отправиться ночью к домику ведьмы, чуть не заорал… Но вовремя вспомнив, что он храбрый закрыл свои губы ладонями. Все так же пялясь на зловещее украшение забора.
Вот, первый луч солнца позолотил верхушки самых высоких деревьев и в неверном утреннем свете Ванко увидел, что на заборе сушатся обычные глиняные горшки и чугунные казанки, в которых все бабы варят щи да кашу...
Да-да! Самой настоящей… Помимо того, что старуха живет в непроходимой чаще, варит разные зелья, так она летает на метле и запросто может наслать и проклятие, и порчу… Но она же может и вылечить, вернув чуть не с того света безнадежного больного…
Сейчас, у нее в избушке лежит его заноза… Он сам приволок ее ночью… Когда ее пальцы над костром выскользнули из его ладони словно жиром смазанные - парень самому себе не поверил! Ведь крепко держал, чтобы не расцепиться… Когда она сказала, что не судьба - он в ступоре замешкался... Когда девки завизжали - Ванко сразу понял, что с ней случилась беда… Уже подбегая к излучине услышал: “Чужачка… Венок камнем бульк, а она за ним…”, — он только и успел проорать: “Где?”, а как только руки вытянулись в одном направлении, так и нырнул…
Вытащил из реки бездыханную, закинул на плечо, как мешок с мукой и бегом сюда…
Ведьма-то ее приняла, а самого Ванко - выгнала… Сказала, чтобы не мешался ей под ногами, а утром приходил... Так, ведь уже утро...
