Глава 1
Проснулся я, как обычно, затемно, сквозь жалюзи пробивался еще фонарный свет, не настоящий. 20 ноября, до рассвета долго. Сегодня мне исполняется 18 лет, и сегодня меня заморозят.
Ну, как заморозят. Никакой заморозки на самом деле не будет, ни инея на коже, ни белого льда в венах, ничего такого – Петр Иванович мне все объяснил, температуру тела понизят до восьми градусов. Хватит как раз на должную мозговую активность и на то, чтобы жить приблизительно вечно, почти все процессы в теле замедлятся настолько, что любая черепаха по сравнению со мной будет как пышущий энергией маленький реактивный истребитель. У черепах-то температура целых двадцать пять градусов, потому они могут жить лет двести, редко больше.
Но мне не надо вечности. Мне нужно подождать каких-то лет пять-шесть, максимум, десять, уже сейчас с моим лейкозом научились делать кое-что очень интересное, клетки против него программировать и все такое, а лет через пять почти наверняка научатся его даже лечить.
Только у меня нет пяти лет. У меня и пяти месяцев-то нет.
Как сказал Петр Иванович – болезнь пошла ва-банк и выиграла. Взбесившиеся клетки устроили революцию, и сейчас тело теряет контроль над всем, что в нем происходит. Садиться я, например, уже две недели не могу. А в ближайшее время разучусь глотать, говорить и дышать.
И это очень, очень неприятно. Я знаю, о чем говорю, потому что это со мной уже было, восемь лет назад, тогда меня держали на аппаратах, и уже хотели, как тут говорят, отпускать, но случилось медицинское чудо и проклятый лейкоз решил оставить меня на потом, про запас. Я тогда восстановился настолько, что родители меня даже к морю возили. На коляске, конечно, и в маске, но все равно это было лучшее приключение в моей жизни.
А сегодня, возможно, настанет что-то, что еще лучше моря. Мне даже думать об этом страшно – боюсь сглазить. Хотя Петр Иванович, и тот, из Lesto, уверяли, что сбоев быть не может, что полно в «Альтрауме» таких, как я, играет и все у них распрекрасно.
Но я же еще тот везунчик, ухитрился, вон, такую редкую болячку раздобыть, какой на Земле один из ста миллионов в год заболевает. Это же гребаный джек-пот.
Хотя то, что мне удалось дотянуть до восемнадцати, – уже удача. Несколько лет мои родители и больница пытались влиять на всех – депутатов, журналистов, международные организации – чтобы был снят запрет на подключение в «Альтраум» несовершеннолетних, если те, как я, умирают, например, или в параличе полном. Но все впустую. Жестокая игра, неполиткорректная, шовинистская, вредные привычки, травмирование психики, растление малолетних – ля-ля-три рубля.
Папа говорит, что это – гнуснейшее ханжество, обычное для человечества, которое по отдельности состоит, может, из очень умных людей, но все вместе – тупое, как полено. А Lesto хоть и зарегистрировано в каком-то островном государстве, которое плевать хотело на международные законы и чуть что – начинало вопить, что проклятые империалисты покушаются на сувернитет и национальные традиции, но даже в этом раю контрабандистов и траффикеров приходилось какие-то границы не перешагивать, чтобы совсем не нарываться. И юристы ни за что не позволят подложить компании свинью в виде несовершеннолетнего, которого нужно всем миром защищать от всяких виртуальных ужасов типа секса, насилия и алкоголя.
Потому родители и получали умильные-дебильные ответы в стиле ах-ах, какая жалость, надеемся, ваш мальчик поправится, а пока существует множество прекрасных ВР-игр и пространств для малолетних…
Ага, знаем мы эти игры. На допотопных шлемах с отходящими контактами. Там можно по квадратным головам гладить забагованных щеночков, а если тебя не очень тошнит, то даже покататься на паровозике по очень, очень некрутым американским горкам полторы минуты. В мире есть единственная настоящая ВР-игра – в которую вбуханы миллиарды и миллиарды, в которую играют десятки, а по выходным -чуть не сотни миллионов, под которую выпускаются капсулы, стоящие в Lesto-центрах любого мало-мальски приличного города в мире. И это Альтраум. Категорически запрещенный для всех, кто моложе восемнадцати лет. Невероятные сценарии, бесконечная история, умопомрачительная графика и, что самое главное, фантастические технологии, в том числе био-технологии. Благодаря которым человека можно заморозить – и он будет продолжать жить, а не превратится в овощ с навеки вымершими клетками мозга.
Кучи богатых стариков спонсировали эту игрушку – это все знают, хотя владельцы и акционеры формально анонимны – вливали туда огромные деньжищи, именно чтобы жить в ней со всеми удобствами, пока их наследники воют в судах, требуя отключить бедненьких дедушку и бабушку от розетки и не мучить старичков, и отдать уже долгожданные миллиарды в руки законных внуков и правнуков. Ха-ха… да юристы у Lesto даже круче, чем их техники и программисты. Я читал стенограммы этих судов как юмористическую фантастику, честное слово. Я раньше вообще очень много читал. Очень, очень много, все равно делать больше ничего не мог. Читал все, что подвернется под руку. Фильмы – это тоже хорошо, иногда посмотреть можно, но все-таки смотреть – это очень медленно, а книги и прочие тексты я глотал со второй космической скоростью. Раньше, конечно, пока мелким был. Уже давно я почти не могу читать – очень устаю и многое забываю. Слишком много лекарств и слишком много боли.
Поэтому мне и страшно. Я не очень верю, что, попав в Альтраум, буду чувствовать себя лучше.
Говорят, там все иначе, чем в обычных ВР-игрушках – я не буду чувствовать ни усталости, ни слабости, ни тошноты, ни боли. А буду все ощущать как обычный здоровый человек. Вот только я-то не знаю как чувствует себя обычный здоровый человек. Я в пять лет заболел, а до того почти ничего и не помню.
Здесь, по крайней мере, когда уже совсем устанешь, можно просто сдаться и все закончится. А в капсуле ничего ты не сделаешь, будешь лежать холодным и страдающим бревном столько, сколько понадобится.
Впрочем, долго я там все равно не пролежу, наверное. Индивидуальную капсулу родители мне организовали – продали квартиру бабушки Оли, которая должна была достаться Динке – так бабушка завещала. Очень она Динку жалела. С одной стороны – чего ее жалеть, она-то здоровая. С другой, если подумать, то тоже невесело становится. Динку родители специально для меня родили. Да-да. Когда была еще надежда, что мне пересадка костного мозга поможет, родители сдали яйцеклетки и все прочее, отдали последние накопления – и генетики собрали им Динку – идеального донора для любимого сыночка, с максимальной совместимостью тканей. Ей сейчас десять, у нас с ней все нормально. Она – девчонка что надо – хотя и маленькая, но умная, и поговорить с нею интересно. Но родители могли бы все же побольше с нею заниматься. Я им благодарен безумно, но иногда и я понимаю, что они уж слишком на мне зациклились. Отец работает на двух работах, мать у моей постели сиделкой, нянькой, выбивает мне квоты на лекарства, на экспериментальное лечение, выматывает жилы из специалистов… А Динка растет сама по себе, как трава. Но она реально умненькая и славная. Если все получится, то мне с Динкой еще долго не пообщаться. Родители смогут капсулами в центрах пользоваться, чтобы меня навещать, а Динке этого не позволено. И просто в сети потрепаться не сможем – мне выход в интернет будет закрыт, даже на игровые форумы Альтраума не заглянешь, нет такой функции, чтобы из игры куда-то, не выходя, заглядывать, увы. Впрочем, там, говорят, даже газеты кто-то издает, и книги есть какие-то.
