ДЕРЕВНЯ
Сифэн
Гума, тетка Сифэн
Минчжу, мать Сифэн
Хоу, фамилия семьи Сифэн
Вэй, возлюбленный Сифэн
Нин, помощница в доме Гумы и Сифэн
ПУТЕШЕСТВИЯ
Сиро, посланник Камацу
Хидэки, солдат из Камацу
Исао, солдат из Камацу
Королева Тэнгару
Акира, женщина-врач
ДВОРЕЦ
ЧЛЕНЫ ИМПЕРАТОРСКОЙ СЕМЬИ
Император Цзюнь, правитель Фэн Лу, второй муж Императрицы Лихуа
Императрица Лихуа, супруга Императора Фэн Лу
Наследный принц, старший сын Императрицы Лихуа, командующий Императорской армией
Второй принц, средний сын Императрицы Лихуа, порывистый и храбрый воин
Третий принц, младший сын Императрицы Лихуа, слабый и болезненный юноша
ПРИДВОРНЫЕ ДАМЫ И НАЛОЖНИЦЫ
Мадам Хун, фрейлина Императрицы Лихуа
Госпожа Сунь, любимая наложница Императора
Госпожа Ман, бездетная наложница
ЕВНУХИ
Господин Юй, главный евнух Императорского Дворца
Кан, евнух, преданный друг Сифэн
ПРОЧИЕ ПЕРСОНАЖИ
Бохай, императорский лекарь
Койчи, сын Сиро
ЦАРСТВО ПОВЕЛИТЕЛЯ ДРАКОНОВ
Фэн Лу, континент
Царь Драконов/Владыка Леса
Подвластная территория: Царство Великого Леса
Стихия: Дерево
Владыка Моря
Подвластная территория: Царство Безбрежного Моря/Камацу
Стихия: Вода
Владыка Пустыни
Подвластная территория: Царство Зыбучих Песков/Сурджалана
Стихия: Огонь
Владыка Четырех Ветров
Подвластная территория: Царство Четырех Ветров/Даговад
Стихия: Металл
Владыка Степи
Подвластная территория: Царство Священной Степи
Стихия: Земля
Процессия растянулась вдоль вымощенной булыжником дороги – змея, состоящая из мужчин в красных и золотых одеждах: цвета Императора. Они вышагивали, не обращая внимания на разинутые рты городского люда, глазеющего на знамя с императорским гербом: дракон, обхвативший загнутым когтем изображение леса. Показались задрапированные алым шелком носилки, их тащили на плечах четверо слуг. Люди вытягивали шеи в попытке разглядеть ту, что находилась внутри, однако сквозь развевающиеся занавески лишь на мгновение мелькал и вновь исчезал дразнящий воображение образ: алые губы, золотые цветы в блестящих волосах и одеяния, стоившие столько, сколько ни один из них не смог бы заработать во весь свой век.
– Новый день – новая наложница, – сгорбленная старуха обнажила немногие оставшиеся у нее во рту зубы.
– Похоже, у него есть аппетит на хорошеньких деревенских девчонок. Да будут благословенны его дни, – добавила она поспешно, на случай, если какой-нибудь солдат услышит, как она осуждает своего господина.
– Император не должен придавать значение происхождению, когда речь идет о красоте, – согласилась находившаяся поблизости женщина, которая выглядела моложе первой, но имела столь же согнутую спину. Всем своим весом она опиралась на здоровую ногу, в то время как ее вторая, скрюченная нога безжизненно висела наподобие высохшей ветки дерева. Женщина перевела проницательный взгляд с процессии на стоящую рядом с ней девушку.
Впрочем, она была не единственной, кто смотрел на девушку. Сразу несколько марширующих мимо них солдат останавливали на ней свои восхищенные взгляды.
Одежда девушки была такой же выцветшей и ветхой, как и у окружающих ее людей. Однако лицо ее было так прекрасно, словно она сошла с картины: совершенный овал, похожие на лепестки лотоса губы и хорошенький прямой носик. На вид она была само послушание и невинность, но во взгляде, живом и умном, читался совсем иной характер. Казалось, сияние ее глаз будет заметным даже в темноте.
– Он не должен придавать значения, – повторила женщина. – Что ты на это скажешь, Сифэн?
– Я желаю счастья Императору, Гума. Она, должно быть, особенная, раз Император выбрал ее для себя, – почтительно ответила девушка, но ее блестящие черные глаза при этом загорелись.
Во дворце рабы омоют ступни юной наложницы в воде с лепестками цветов апельсина. Каждая складочка ее тела будет благоухать жасмином и, когда Император коснется губами нежной кожи, он ничего не узнает о пережитых ею бедности и невзгодах, тех, которые, подобно поту, проступали на теле Сифэн.
– Она не более особенная, чем ты.
Слова Гумы не были продиктованы любовью: всего лишь констатация факта. Однако это были просто слова, вроде тех, что она повторяла годами. Шаркая, она придвинулась к Сифэн и подхватила ее под локоть своей птичьей лапкой.
– Пойдем. У нее, возможно, впереди шелка и богатство, ну а нам с тобой надо возвращаться к своим иголкам. Сегодня вечером опять погадаем на картах, – добавила она, вложив в свой голос всю нежность, на которую только была способна.
Сифэн знала, что подобные проблески доброты со стороны тетки в любой момент могут смениться мрачным настроением. Она склонила голову с выражением благодарной покорности, подхватила корзинку со скудными покупками, и пара побрела домой.
Они жили неподалеку от центра городка, впрочем, для обозначения покрытой грязью площади слово «центр» казалось чересчур пышным. Здесь крестьяне в лохмотьях и беззубые старухи высматривали убогие товары, знававшие лучшие времена: червивые овощи, треснутую посуду, тупые ножи и дешевую рогожную ткань.
Накануне ночью прошел дождь; ранний весенний ливень был, несомненно, полезен для посевов риса и прочих злаков, но он же оставил после себя потоки жидкой грязи и мусора. Несколько тощих цыплят носились по полю, отмечая свой маршрут следами жидкого помета; из сырой хижины выглянула женщина и стала визгливо кричать на это неуправляемое отродье.
Случались дни, когда Сифэн хотелось, чтобы опостылевший городок сгорел дотла. Она жаждала оставить его навсегда и никогда не вспоминать. Больно было даже думать, что она может застрять тут до конца своих дней, в то время как императорский паланкин уносит ту, другую, девушку прямо в устланную лебяжьими перинами императорскую постель.
Почувствовав на себе зоркий взгляд Гумы, девушка тут же придала своему лицу безразличное выражение. Покажи она, что несчастлива, тетка воспримет это как черную неблагодарность в ответ на все принесенные ею жертвы. И впрямь, Гума вовсе не обязана была брать на воспитание незаконнорожденную дочь своей сестры, покрывшей позором доброе имя семьи и покончившей жизнь самоубийством. А еще, хотя Сифэн и исполнилось уже восемнадцать, она знала, что при малейшем знаке недовольства с ее стороны ее тут же наградят дюжиной ударов бамбуковой палкой. Она внутренне вздрогнула, подумав о шрамах у себя на спине, которые только сейчас начали заживать.
