В овраге волчьем, в днище, где днём и ночью вой, стоит домишко нищий, укрывшись лебедой. Врос в землю, бедолага, на вид как нежилой. Слепой давно, бедняга, от старости кривой. К нему бежит тропинка, виляя словно хвост. Репейник да крапива растут здесь в полный рост. Родник журчит лениво – теряется в камнях. И мох лежит уныло на старых прелых пнях. Цветут вовсю дурманы. Тишь. Только солнца луч пробьется сквозь бурьяны, прорвавшись из-за туч.
В домишке постоянно горит в углу свеча. И весело дровишки пылают, стрекоча. Толстющая Аглая, мурлыча на окне, следит зелёным глазом за мухой на стекле. Кряхтит пузатый чайник, дурманит запах трав. Здесь старый дед начальник – хозяин и управ. Ведёт свои беседы то с ветром, то с луной, но любит, непоседа, поспорить сам с собой. Росточком – метр с кепкой и с бородой «до пят». Худющий, словно щепка, аж косточки скрипят. С лукавою улыбкой бурчит себе под нос – о том, что снова ветер ворчит как старый пёс, о том, что снова совы кричат в тиши ночной, вздыхает, что домишко совсем уже кривой…
Аглая нежно трётся:
– Хозяин, проживём! У нас с тобой хоть старый, но, всё же, крепкий дом.
Косит зелёным глазом:
– Ложись – ка, старый, спать, а утром будешь снова кряхтеть, вздыхать, бурчать… Вдруг кто – то постучался тихонечко в окно. Дед смотрит, но не видит – ведь за окном темно.
– Кто там? – спросил он громко и двери распахнул. Вспорхнули шумно пташки с гнезда. Он их спугнул. Присел дед на порожке, о чём-то загрустил… И, глядя в ночь, цигарку с затягом закурил.
Аглая вышла следом и, распушив свой хвост, принюхивалась важно:
– Куда же делся гость?
Дымок в луну пуская, вгляделся в темноту, дед пробурчал, вздыхая:
– Ну, кто там? Не пойму! Да выходи ж, не бойся, поди, не укушу. И чаем самым вкусным я гостя угощу!
Выходит из бурьяна девчонка лет семи, с корзинкою огромной, что сложно унести. За нею собачонка причудливо бежит. И видно, как от страха бедняга вся дрожит. Аглая посмотрела – кого к ним бог принес? И грозно зашипела, ей не по нраву пес!
– Аглая! Ах, зверюга, а ну – ка, быстро – брысь!
И кошка удалилась. Да гордо, словно рысь.
Встаёт дед:
– Приглашаю! Вы проходите в дом, налью, вначале, чаю, а расспрошу – потом.
– Ты, деда, больно страшный! – девчушка говорит. Сама с надеждой смотрит, а вдруг он не бандит!?
Дед хитро улыбнулся:
– Я просто старый дед. И ем я не детишек, а кашку на обед. Я хоть и не красавец, краси′вее Яги! И, присмотрись: имею я так же две ноги!
Дед топнул в подтвержденье, но тут кольнуло в бок и, охая, со стоном, присел он на порог. Девчушка с интересом смотрела на него. Дед заворчал, что поздно и что совсем темно.
–Ты знаешь, сам боюсь я злой вредины Яги, её зубов торчащих и костяной ноги!
Сказал так и поднялся:
– Пошли скорее в дом, а то ещё накличем старуху с помелом!
Конец всем уговорам – зашли, закрыли дверь, чтоб ночью не пробрался коварный дикий зверь. Аглая их встречает, крутя-вертя хвостом, урчаньем оглашая своим весь дряхлый дом.
Подкинул дед дровишек и в чашки чай налил. И к печке, чтоб согрелась, он гостью пригласил.
– Я, девонька, как в сказках, потом всё расспрошу… Попей чайку с малиной! Будь добренька, прошу!
Девчонка к печке села, глядит во все глаза на деда, на Аглаю. Зашмыгала в слезах:
– Я, деда, заблудилась! Боюсь лесных зверей, хочу домой я к мамке добраться поскорей! Ты подскажи дорогу, живу я в Караськах, меня зовут Марьянка. Мозоли на ногах! Весь день я не присела, всё ягоду рвала – хотела, чтоб маманя хвалила бы меня. А тут такое дело… Теперь не до хвальбы. Ах, деда, что мне делать? Как избежать беды?
