1. Глава 1. Его отчаяние
Летающая академия. Замок Водолея
Личные покои ректора полыхали черным пламенем. Прожорливые языки проклятой магии уже доедали остатки интерьера. На месте сожжённой кровати осталась горстка пепла, та же участь постигла и остальную мебель.
Глениус Сегдиваль смотрел прямо перед собой, не замечая ничего и никого вокруг. Призрачное кресло не горело в темном огне, исходящем, казалось, от кожи архимага. Из его глаз же смотрела сама смерть ужасающим взглядом, выпивающим жизнь за одно мгновенье.
Медленно опустив голову, он спрятал лицо в ладонях, страдая безмолвно, лишь изредка пронзая тишину стоном отчаяния.
«Что могло свести её с ума?» — раз за разом задавал он себе один и тот же вопрос, ответа на который не было. Или был?
«Ты, ты её извел…» — подсказывал внутренний голос, заставляя страдать еще сильнее.
Быть такого не может! Казалось, еще вчера она сжимала его ладонь, подбадривая перед нападками своей матери. А стоило оставить её ненадолго, как она изменилась. Что‑то её изменило! Но что?!
— Балум? — осенила архимага мысль, показавшаяся спасительным маяком во мраке непонимания. — Магический фамильяр, стабилизированный ошейником? Неупокоенный дух, который из чудовища перевоплотился в форму кота?
«Разве такое возможно? — думал он. — Ведь Лея прогнала Балума еще в тот вечер после встречи с родителями, когда вернулась в академию из таверны. Бедняга улетел, успев лишь зашипеть напоследок».
Прокручивая эти мысли в голове, Сегдиваль вновь начал рассуждать вслух:
— Она не разорвала связь. Неужели магия неупокоенного как‑то свела её с ума? А ведь это может быть причиной!
Мысленно отдав приказ Склигинс проследовать в лазарет, Глениус поспешил найти фамильяра Леи.
Интуиция подсказывала ему, что ход мыслей верен, но и только. Он явно что‑то упускал.
«Не может Балум до такой степени воздействовать на своего хозяина после стабилизации магическим ошейником. Это исключено, — думал ректор холодным умом, а сердце надеялось на легкое решение проблемы, подсказывая варианты: — А вдруг кто‑то нарушил мою печать?»
Ректор преследовал Лею по пятам, наблюдая украдкой, прячась под пологом невидимости, как какой‑то вор. Долгое время сидел в кресле в углу её комнаты, скрытый магией. Засыпал и просыпался с тоской и щемящим чувством утраты в сердце. Время шло, и он все больше убеждался в том, что Лею подменили. Но увы, доскональный осмотр её ауры быстро развеял эту теорию, заставив мага страдать пуще прежнего.
После недолгих поисков Глениуса котяра обнаружился в лесу Гвады, невдалеке от главного тракта. Голодный звереныш охотился на зайцев и мелких грызунов.
Когда Глен поймал фамильяра в аркан на опушке, он первым делом изучил нетронутую печать. И с сожалением понял, что связь хозяйки и призрачного животного тонка и почти разорвана, но это не причина.
«Кот не тянет из неё магию, а охотится в лесу. Никакого влияния не было и быть не могло», — думал ректор.
И снова смертельная аура полезла из мага, стоило только ему расслабиться и подпустить отчаяние ближе. Быстро подавив в себе порыв уничтожить весь мир, Глениус принялся за дело, ведь отвлечение было его единственным спасением.
Сменить хозяина зверюге труда не составило. Оставались еще вопросы, которые требовали ответа.
«Как Лея переживёт разрыв связи? Почувствует утрату? Запаникует?» — думал он, мысленно возвращаясь в лазарет и вспоминая последний припадок злобы и бесконтрольной ярости невесты.
«Размечтался… Посмотри правде в глаза, это ты считал её нареченной, а она не отказала сразу лишь потому, что боялась… Ты одержим ею, смирись!» — Мысленный монолог инициировал новый виток отчаяния жнеца.
«Может, дух в неё вселился?» — неожиданно для самого себя выдвинул бредовую теорию маг, все еще подпирая дерево в лесу. Фамильяр сидел на руках и терся о его плечо. Шёрстка Балума, напитавшаяся магией, стала гладкой.
«Но я не ощутил постороннего присутствия», — поспешил разуверить себя Сегдиваль. Нахмурился. А получив телепатический ответ от Склигинс о происходящем в лазарете, открыл портал и тут же попал в удушливое белое помещение с зарешеченными окнами и мягкими стенами цвета его отчаяния, светлыми до отвращения.
Связанная Лея лежала на кровати.
— Выйдите, — скомандовал он её сестре и матери, уже не надеясь заслужить прощение.
— Я не позволю тебе и дальше изводить мою дочь! — зашипела Диен и чуть не кинулась на жнеца с кулаками.
Вставшая между ними травница немного разрядила обстановку.
Мать Леи ненавидела Глена всеми фибрами души и готова была обвинить его во всех смертных грехах, но обожала дочь. И потому он стойко сносил все оскорбления, ведь в желании сделать Лею счастливой они с Диен сходились.
Выслушивая очередные упреки, ректор твердил себе, как менталист молитву своей пастве: «Мы просто обязаны сойтись во взглядах!» Натянул маску полного безразличия — лучшее из того, что мог показать Диен Дорвиндаль. После чего настойчиво произнёс:
— Прошу вас, всего минута. Я не трону Лею и пальцем.
В разговор вмешалась Асия, переводя неуверенный взгляд со связанной сестры, распластанной на кровати, на ректора, который старался выглядеть сурово и отрешенно.
— Мама, это всё странно, Лея никогда не говорила мне, что её что‑то тяготит.
Видно было, она сомневалась в происходящем, как, впрочем, и остальные присутствующие.
Но Диен рассудила иначе и злобно прошипела в ответ:
— Она же всем нам объяснила. Она боится вот его!
Поняв, что спорить бесполезно, ректор просто‑напросто согласился:
— Хорошо. Позвольте хотя бы магистру Склигинс осмотреть вашу дочь. Студиоза не в себе, нужно определить источник её бед.
— Ты, ты источник! — сорвалась на крик старшая Дорвиндаль, сжимая кулаки до хруста костяшек пальцев.
Несколько минут безмолвного противостояния, и архимаг сдался, щадя материнские чувства, не забывая при этом и про свои. Сделав вид, что уходит в портал, он выскользнул из закрывающейся воронки, применив уже набивший оскомину полог невидимости.
Успокоенная своим выигрышем, Диен позволила старшей дочери вывести себя из комнаты. Обернувшись, Асия мельком взглянула на травницу и кивнула.
Когда дверь одной из комнат лазарета наконец закрылась, Гиндриена уселась на край кровати Леи и приступила к ментальному осмотру, о котором недавно просил ректор.
Глен снял полог невидимости в дальнем углу комнаты так, чтобы дверь, открываясь, скрыла его от взора входящего.
— Как она? — спросил тихонько, стараясь не мешать магистру.
Но та поморщилась, потрогала пульс и быстро пробормотала:
— Тише, разволновали бедную, — недовольно покачала головой и цокнула языком, приказав: — Уйдите, она вас боится.
Ректор выпустил из рук кота и приказал тому сторожить, отправив мысленный сигнал. А перед уходом обернулся, уже стоя в воронке портала, и, полыхая от отчаяния смертельной аурой, попросил:
