Капитан ГУББ Алексей Комов притормозил свой «Zundapp» на небольшой возвышенности и осмотрелся. Над складом химзавода клубилось дымовое облако, сквозь которое проглядывались языки пламени. Капитан достал бинокль и оценил окружающую обстановку: здание завода вместе со вспомогательными постройками огнем не зацепило – оно находилось на приличном расстоянии от горящего склада. Спасибо проектировщикам.
В паре сотен метров, за бетонным забором, переминалась с ноги на ногу группа мужчин. Двое из них были одеты в полевую военную форму, остальные в гражданку, но все в юфтевых сапогах и вооружены пистолетами. Судя по активной жестикуляции, шло бурное обсуждение происшествия.
«Надо к ним, чтобы прояснили возникшую ситуацию, – подумал Комов. – На обычный пожар Волошин меня бы не послал – я не пожарный. Стало быть, пожар необычный. Чтобы до них добраться, по территории завода нужно давать кругаля в пару километров и, проехав заводские ворота, по сути, ехать в обратную сторону. Лучше напрямую, всего-то сотня метров – вон дырка в заборе, одна плита наклонилась – человек пролезет».
Комов свел мотоцикл с щебеночной дороги и сквозь редкий кустарник аккуратно спустился со склона. Оставив мотоцикл рядом с забором, он пролез между бетонными плитами, присоединился к группе людей и стал слушать, что они так бурно обсуждают. Было шесть часов утра по московскому времени.
Начальник отдела ГУББ майор Волошин разбудил его телефонным звонком ни свет ни заря.
– На химзаводе в Подмосковье пожар. – Волошин уточнил адрес. – А до этого что-то взорвалось. Не нравится мне все это. Разберись. Там сейчас начнется суматоха, наедут все, кому не лень. Постарайся попасть туда раньше них. Машину я сейчас вышлю.
– Я на мотоцикле – быстрее получится, – предложил Комов.
– Давай так, – согласился Волошин.
Когда на него обратили внимание, Комов предъявил удостоверение, представился и начал задавать вопросы.
– Что случилось? Если можно, поподробнее.
– Вот он лучше расскажет, – усатый мужчина в брезентовой куртке с капюшоном указал на своего соседа в зеленом халате. – Это наш заведующий лабораторией Нещадов.
Названный Нещадовым ввел Комова в суть дела.
– Это селитра, а селитра не горит сама по себе, но является источником концентрированного кислорода, который вызывает горение. При воздействии высоких температур нитрат аммония начинает быстро распадаться, образуя оксиды азота и водяной пар, что и вызывает горение и взрыв.
– А был взрыв? – уточнил Комов.
– Ну да, – подтвердил Нещадов и недовольно поморщился. – Сначала загорелось, а потом взорвалось. Но вот в чем закавыка. Селитру спичкой или бумажкой не подожжешь, а гореть на этом складе больше нечему.
– Хорошо, что вчера почти все вывезли, – встрял в разговор усатый, оказавшийся завскладом. – А то бы разнесло все окрестности вместе с заводом.
– Похоже на инициацию пожара извне – кто-то поджег, а это надо еще суметь, тут знания и практика необходимы, – предположил Нещадов.
– Естественно, подожгли супостаты, – сказал начальник охраны, парень в военной форме. – Охранник увидел троих, убегавших от склада к забору. Он открыл огонь из пистолета. Вася фронтовик, хорошо умел стрелять, может быть, в кого и попал, успел доложить по внутренней связи. А потом рвануло, ну и… нет Васи. Зато дыра в заборе осталась. Пора наказывать за разгильдяйство, а то сюда как на прогулку ходить будут.
«Похоже на диверсию; вернее, точно диверсия, а не какой-то там бандитский налет, – подумал Комов. – Может быть, в кого и попал… А куда попал и где подстреленный? Если живой, то успею допросить».
Комов, не говоря ни слова, рванул в направлении, куда убежали диверсанты. Он огибал территорию по широкой дуге, но все-таки напротив склада ему пыхнуло жаром в лицо.
«Пожарных, наверное, уже вызвали. Потушат».
В заборе действительно обнаружилась еще одна дыра.
«Сколько их здесь? Решето какое-то, а не забор».
Сразу за забором стоял лесок из хилых сосен, а чуть дальше, за деревьями, гуднул паровоз.
«Железная дорога. Скорее всего, по ней и смылись поджигатели».
Капитан побежал между деревьями, постреливая глазами по сторонам, и вскоре обнаружил тело, лежащее ничком под кустом. Человек был еще жив, ноги его слегка дергались, а на спине отчетливо алело пулевое отверстие.
«Агония», – моментально поставил диагноз Комов. Прошедший почти всю войну, офицер разведки, он быстро оценивал состояние раненых.
Перевернув тело, он всмотрелся в лицо совсем молодого человека, одетого в драный светло-зеленый комбинезон. Парень еще пытался дышать, судорожно сглатывая воздух.
«Не жилец, допросу не подлежит. Что он скажет, когда дышать не может. Медицину, конечно, привлечем для порядка, но бесполезно. Реанимационное оборудование они с собой не привезут, а зеленкой здесь не отделаешься», – подумал капитан.
Парень в последний раз дернулся, изогнулся дугой и затих, глядя остекленевшими глазами в небо.
Комов быстро обыскал тело и, кроме всякой мелочи, обнаружил финский нож с наборной рукояткой и до бритвенной остроты отточенным лезвием.
«Самоделка, но качественная, – оценил Комов. – В зоне такие делают».
Он трусцой побежал обратно. Лицо юноши с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами никак не оставляло его. Картинка стояла перед глазами, а в голове роились мысли.
«Дети войны. Ведь их сознание ежедневно загружали победными репортажами о героях и подвигах. Убей немца! Они тоже жаждали стать героями, но не успели, опоздали, играли в войнушку и ждали своего часа, но война закончилась, а на душе свербело, хотелось стрелять и взрывать мосты, и они становились членами банд, увлеченные уже воровской романтикой».
