– Что действительно заслуживает внимания, так это твои усы!
Бабушка Риф крутила огромной поварешкой над головой. Желтые пузатые кастрюли стояли на плите и танцевали переплетающийся танец запахов.
Малыш Краун в толстовке стоял у плиты на табуретке, с причмокиванием как рыба, открывал рот и ловил им пар. В одной руке у него был пластмассовый катер, в другой старая деревянная трубка. Он очень старался научиться пускать облака дыма изо рта, как капитан дальнего плавания, но к табаку его не подпускали, а другого дыма он еще и не видывал.
– Убери свой нос, Краун. Сожжёшь себе обе щеки!
Бабушка покрутила поварешкой еще раз, на этот раз на опасном расстоянии перед носом Крауна.
За юного испытателя внезапно вступился низкий и теплый голос.
– В Полинезии не боятся вулканов. В Полинезии даже камни на дорогах дымят. Столько там под ногами вулканов! И щеки там у всех целые.
Это был дедушка, который тут же закрутил ус и хитро подмигнул Крауну.
– Что ты все врешь! Краун не слушай его, спускайся с табуретки и сбегай в кладовку. Мне нужно кленовое варенье.
Кленовое варенье прячется на заваленных полезными вещами полках. Спускаешься по скрипучей лестнице в подвал. Тут слева зажигается свет. Вот тут свалены дедушкины инструменты, тут испачканная в краске веревка, тут великое множество разбросанных гвоздей и гвоздиков. Ай.
Краун хватает холодную банку кленового варенья, она скользит, вылетает из рук и почти разбивается. Ловкий Краун! Малыш успел поймать банку в самый последний момент.
– Будет начинка с приключениями. А пирог с опасностями, – делает вывод мальчишка.
Вечером все за столом. Дедушка и бабушка Риф в своих любимых свитерах рассаживаются в плетеные кресла. Ужин. В центре стола свеча. Краун за семь минут до этого пробежал по всем уголкам и выключил весь свет, который смог найти. Даже декоративную лампу, которая никогда не светила в прихожей, Краун, на всякий случай, занавесил тряпкой.
Дедушка за столом начинает ужин аппетитной репликой, обязательно вонзив палец вверх.
– В Полинезии пауки любят полакомиться ягодами, они не любят мух. А сами они размером вот с этот кулак.
– Старая пластинка. Краун, садись скорее. Ужин в 8 часов. А уже 5 минут как.
Щепетильная старушка. Не каждому так везет. Краун забегает в гостиную.
Свет заговорчески освещает только лица сидящих за столом. Поднимая кружку с молоком, Краун говорит тост.
– За заговорческие пироги!
– Это какие же? Из Полинезии? – усмехается дедушка.
– Стая заговорщиков у меня за столом. Всем приятного аппетита! – говорит бабушка Риф.
Ложки и вилки разлетаются по тарелкам, отправляя в рот все самое вкусное.
– Краун. Расскажи, каким ты будешь?
– Я буду смелым! Буду предводителем собак и буду без страха спускаться за вареньем. Можно еще пирога?
После ужина Краун отправляется в ванную, чистит зубы, строит рожицы отражению в зеркале и пальцами на разный манер мастерит прически на голове. Удовлетворенный, он прыжками добирается до кровати, упаковывает себя в одеяло, и теперь будет спать до утра. Весь дом неторопливо кутается в темноту, пока на улице все еще что-то шумит, завершает дела.
Из коридора доносятся обрывки фраз бабушки.
– Только посмотри на себя! Как у трубочиста. Что действительно заслуживает внимания, так это твои усы.
Смотри, Краун, прошел день. И это было хорошо.
Краун собирает орехи. К полудню набралось уже с горкой в раскрытых ладонях, да так, что не удается спрятать в карман. На плечо наброшена кожаная пилотная сумка, внутри шуршат прочерченные маркером маршруты на контурных картах и несколько конфет. Краун крадется по тропинке, выглядывает из-за каждого дерева, проверяя, свободен ли путь.
– От кого? – спрашивает Инга.
Мало ли от кого. В Полинезии все друг у друга также что-то спрашивают, а потом – раз! и ты в животе огромного паука или зеленого крокодила. Поменьше вопросов, милая Инга, поменьше вопросов. Краун запускает руку в сумку за конфетами.
– Держи. Иногда лучше ничего такого не знать.
Тропинка прячется в лес, подальше от дороги с машинами, подальше от кукурузного поля с красным пыхтящим трактором. Хотя Краун и пересекал это поле не раз и уж точно не раз шагал по этой тропинке, каждый раз он останавливался в одном и том же месте, чтобы как следует все изучить. Наблюдательность помогает не заблудиться. Значит так: ветки орешника обнимают друг друга в солнечных просветах, сверху корабельными мачтами высятся сосны, тополя и ивы листьями подпирают бока облаков, щекочут воздух своим шепотом.
– Краун, у тебя красная нитка. Подожди, я уберу.
Кажется, Инга боится. Хотя делает вид, что нет. Девчонки пуще мальчиков готовы изображать из себя.
– Вдруг там волк?
– Где?
– В лесу.
Краун про себя смеется. Милая Инга, в прошлый раз никаких волков не было. Разве что тигры и гиены.
В этот момент огромная тень от облака скользнула по всему лесу, и тут же повеяло холодом, осенью, и легкий, но колкий ветерок пробежал по листве. Краун поежился. А вдруг и правда, впереди волк. Хотя нет, откуда там. Волк – это околесица. Про несуществующие предметы бабушка так и говорит – околесица это все, фикция. И обязательно добавит, чем лучше заняться в этот самый момент. Ну что за околесица, лучше заправь кровать.
Инга, разве волк будет гулять, когда рядом фырчит кукурузный трактор, и солнце стоит высоко в небе? Чаще ночью, спрятанные в маленькие волчьи шубки, они выходят на эту тропинку и едят таких, как ты.
– Не бойся, у меня с собой конфеты. Бросим им парочку и смоемся. Джелли Риббонс – самые вкусные.
Инга чуть помедлила и произнесла.
– Тогда идем.
Она берет его за руку, Краун поправляет сумку, и они попадают в лес. Все то же самое. Те же птицы и ветки, но уже через несколько метров развилка.
– Что-то я ее не припомню.
Краун тянет за собой Ингу.
– Разве нам сюда?
– Не знаю, кажется, нет. Но мы попробуем.
Тропинка взбирается на небольшой холм, и спускается дальше мимо трав и мхов и песен иволги. Инга выбирает веточку из волос. Таинственно. Тени проседают большими мешками по оврагам, свет кое-где мелькает между деревьями, но в глубине, дальше в лес, стволы все плотнее и суровее, не пропускают никого в свои владения.
– Краун, – испуганно шепчет Инга
– Я… смотри.
Впереди на огромных деревянных сваях высится охотничий домик. Слева от него кое-как скроенный сарай с жестяной крышей, оставленные инструменты, ружье и олень. Самый настоящий лесной олень! С мягкими боками, поднимающимися вверх и вниз при дыхании. Рядом с сараем он что-то ищет в земле, затем замечает ребят и долго смотрит им прямо в глаза. Краун замер, просто замерз посреди леса, посередине лета, рядышком Инга тихонечко дышит. Вдруг внутри дома – какой-то звук. Олень ведет ухом, затем мгновение, и он исчезает в один прыжок.
