Старик дописал фразу и со вздохом откинулся на спинку кресла. Строчки ровными рядами заполняли страницу желтоватой бумаги, однако летописец видел намного больше, чем записал в рукопись. Он видел не мятеж, почти подавленный королём Айварихом, не высадку армии Дайруса Кройдома, которая вот-вот начнёт сражение за трон, – старик предчувствовал смерть и перемены.
Лес за окном привычно шелестел мокрой листвой, но что-то насторожило одинокого старика, жившего в избушке на краю света. Тревога нарастала, пока он не понял, в чём дело: ветви деревьев склонялись к югу. Значит, ветер северный. На его памяти он не дул ни разу. Старые предания пришли на ум – он выбросил их из головы.
Прикрыв уставшие глаза, старик опустил руку с гусиным пером на ореховую столешницу. Уже пятьдесят лет он переписывал события, отражённые в Истинной Летописи. За это время его волосы поседели и наполовину выпали, лицо покрылось морщинами, кожа высохла, хотя глаза по-прежнему видели отлично, а твёрдые пальцы так свыклись с работой, что он без труда писал по много часов подряд. Порой ему казалось, будто он делает это машинально, самые драматичные события для него были всего лишь набором бессмысленных слов. На его веку короли и их жёны, претенденты и самозванцы сменяли друг друга так часто, что кипящие в стране страсти, льющаяся кровь и шатающиеся троны его давно не волновали. Ему было всё равно, сохранит ли Айварих корону в предстоящей схватке с принцем Дайрусом. Борьба за власть бесконечна, Летопись же надо вести, кто бы ни сидел на троне Сканналии. Прошли те времена, когда он переживал за исход событий, сочувствовал жертвам. Осталась лишь монотонная работа среди одинокого леса.
Снаружи послышался шум. Старик удивлённо прислушался: он не ждал гостей сегодня. Шум усилился, через мгновение дверь с грохотом распахнулась от удара. Проём заполнила фигура бородатого верзилы в светло-коричневой куртке, грязных штанах и тяжёлых сапогах со шпорами. Из-за его спины выглядывал второй мужчина в такой же одежде. Он был пониже, потоньше и без бороды.
Безбородый прошмыгнул к столу, где находилась обычная рукописная книга и Истинная Летопись – прямоугольный лист пергамента в тонкой кожаной обложке с золотой застёжкой. Рукопись ничего особенного собой не представляла, зато пергамент привлёк внимание незнакомца. Буквы на нём появлялись из ниоткуда, складываясь в слова.
Бородач вытащил меч из ножен и направился к старику. Тот растерянно встал с кресла, сделал шаг назад, упёршись в стол. Убийца ухмыльнулся, подошёл ближе и с силой вогнал меч старику в живот. Лезвие легко проникло внутрь, провернулось и вышло из раны, откуда тут же хлынула кровь. Упав на колени, раненый беспомощно смотрел на палача. Меч взлетел в воздух и опустился на шею жертвы. Верзила поднял отрубленную голову за волосы, вытащил из-за пояса холщовый мешок и сунул её туда. Оглянувшись на компаньона, он увидел, что тот по слогам пытается разобрать слова, которые появлялись в Истинной Летописи:
– «Флот Дайруса из 36 кораблей стоит на якоре у берега Северной гавани. На кораблях 4336 человек, из них…»
– Откуда эта штука знает, сколько их там? – Верзила деловито вытирал заляпанную кровью подошву башмака о халат мертвеца.
– Ты не слышал легенды про Истинную Летопись? – Второй убийца говорил почти шёпотом, словно боясь, что его услышат. – Говорят, она всё знает про всех, что в ней скрыта древняя и тёмная магия язычников…
– Чего же она этому старому козлу не донесла, что мы идём за его башкой?
– Ну не знаю, вроде имя летописца в Летопись никогда не попадает. – Безбородый подумал и улыбнулся: – А если попадает, то он подыхает.
– Ага, ну вот и подох. Самая лёгкая работёнка в моей жизни, даже как-то стыдно брать деньги за этого доходягу.
– Да чего стыдиться? Сколько времени угробили! Нет уж, я своё честно заслужил и получу всё сполна, что мне причитается!
– Тогда хватит читать всякую чушь! Или забирай её с собой! – бородач протянул руку, намереваясь закрыть обложку Летописи. Едва он её коснулся, как заорал от боли. Рука на глазах покраснела, кожа на ней запузырилась. Воздух в комнате заискрился, стало трудно дышать. Верзила схватился за грудь.
– Пошли, говорю! – испуганно пробормотал его приятель. – Забыл, что нам велено? Хочешь вместо награды получить плаху?
Убийцы попятились к двери, выскакивая за порог. Комната погрузилась в тишину, только мухи жужжали над телом, да стук копыт затихал вдали. Текст начал бледнеть, новые слова всё медленнее появлялись на пергаментной странице: «Сегодня в полдень оборвана жизнь нашего верного слуги Нистора, сына Назера. Убийцы – Белес, сын Дориса, и Жак Собака из Усгарда – везут его голову на юг». Поверх надписи возникли ярко светящиеся руны и тут же испарились вместе с нею. Пергамент стал чистым.
Одновременно огонь так быстро охватил тело старика, что спалил несколько неуклюжих мух. Когда от тела осталась одна зола, огонь исчез, словно его не было. Обложка зашевелилась, верхняя крышка поднялась и аккуратно опустилась на пергамент. Застежка щёлкнула, снова наступила тишина.
Глава 1. Эшафот для убийц
Слухи о вчерашней высадке армии Дайруса переполняли Нортхед, хотя угроза не помешала горожанам собраться на Волхидской площади, расположенной недалеко от северо-западных городских ворот. Местные прозвали их «Врата Покоя», поскольку от них вела одна дорога – на кладбище.
На Волхидской площади без труда умещались толпа зевак, эшафот и двухъярусная трибуна, которую устанавливали, если приезжал король. Собственно, трибуной служил верхний ярус – внизу стояла королевская стража. Сотни лет назад на месте площади располагалось языческое святилище волхидов – жрецов древних скантов. Эктариане, верившие в единого Бога, выбросили идолов, разрушили алтари и возвели на этом месте храм, но он сгорел. Восстанавливать храм пытались не раз – на него обрушивались новые напасти: то рухнет купол, то вода затопит, то иконы враз потемнеют или стены трещинами пойдут. В конце концов плюнули и подыскали другое место, а тут начали проводить казни, кулачные бои и праздничные ярмарки; когда их не было, площадь заполняли торговцы мясом и рыбой из соседних торговых кварталов.
Двое приговорённых в грязных ободранных рубахах и штанах, шатаясь, с трудом взобрались на мокрый от дождя эшафот – утром плотники поспешно сколотили его, потеснив мясные ряды. Толпа завыла, то ли приветствуя убийц, то ли проклиная. Никто не знал, что они совершили, однако слухи по столице уже распространялись: говорили, что эти двое убили какого-то летописца. Их тут же поправляли, что не какого-то, а того самого, который переписывал Летопись древних скантов. «Нет, – тут же вмешивались другие, – летописец был чародеем и алхимиком, его убили монахи». «Ничего подобного, – возражали третьи, – виноваты потомки скантов, считавшие его предателем».
