Саша следил за огненным шаром из окна. И ненавидел его. Без солнца теперь становилось совсем плохо. Чем меньше света, тем больше какой-то странной черноты. Не темноты – черноты.
Расстановка сил не зависела от ночи и дня. «Бывшие» и под солнцем себя чувствовали прекрасно. Но шума производили меньше. От этого ощущение сумасшествия немного угасало. Сумасшествия из-за трехмесячного заточения в двухкомнатной квартире. Но он знал – так жить оставалось недолго.
Входную дверь в квартиру закрыли в августе. Сейчас конец ноября. Впервые за несколько дней не шел дождь. Дома холодно и сыро. Еда закончилась вчера. Воды – два стакана. Что делать? Ясно, что делать.
Саше нужно открыть дверь.
Третий этаж. Всего пять. На каждом по четыре квартиры. Сколько Их там может оказаться? Если все жильцы были дома, когда «обрели себя», то минимум двадцать два трупа. Которые ходят. Ждут или ищут. Таких, как он. И таких, как его жена и ребенок, Марина и Миша, еще живых.
Мать и сын сидели на диване, укутавшись в одеяла и старый плед. У стены, напротив балкона. Женщина смотрела в пол. Она знала, что ее мужу придется выйти, чтобы найти еды. Поэтому в глаза другим осмеливался смотреть только Саша. Миша, малыш почти шести лет, еще не понимал толком, что происходит. Марине было не по себе от того, что приходилось отправлять туда, за железную дверь, родного человека. Это казалось равносильным тому, что ты сам должен выйти. Может, даже тяжелее. Ведь, если остаешься – просто не находишь себе места. Волнуешься, плачешь, наверное, что-то еще. А если наружу идешь ты, то там тебя ждут ощущения другого рода. И представить их довольно сложно, когда и здесь-то, в квартире, всем правит страх. Тяжелый страх из-за отсутствия вариантов.
Храбриться перестали в октябре. Когда не появилось никаких спасателей, людей с автоматами, голосов и громкоговорителей. Или просто вертолета. Который бы пролетел невысоко над домами и улетел в свои дали. Совершенно понятно, что бы это значило. Но никого не было. А это значило совершенно другое.
Саша оказался не дурак. Точнее, дураком его считали – друзья, коллеги, даже жена. Но думали они так до определенного момента. Не долго. Пока цивилизация, пошатнувшись, не рухнула на самое бездонное дно.
На это ушло три дня.
И пока одни, рискуя заразиться, набивали сумки в магазинах, Саша сидел дома и кипятил воду. Он догадывался, что ее не стоит пить сырой, и понимал, что скоро водопровод отключат вовсе. Благодаря случайности или счастливому стечению случайностей у него получилось подготовиться к вынужденной изоляции и запастись многим необходимым. Теперь Саша и его семья начали ждать, когда цивилизация поднимется со своего дна, чтобы они могли в нее влиться.
Никто не поднялся. Никто не приехал и даже не пришел. После трех дней суматохи началась тишина. Относительная, разумеется. Но в плане социального шума – абсолютная…
Мужчина не знал, чем ему сейчас заняться. Пройтись по комнате, подойти к жене и сыну или так и стоять у окна? Нет, от окна лучше отойти, могут заметить. Так загрызли семью из дома через дорогу.
Теперь возле окон старались вести себя аккуратнее.
Надоело стоять, и он сел на край дивана:
– Что «бывшие» там едят? Все же умерли или «обрели себя». Получается, им есть нечего должно быть! – прошептал свои мысли жене.
В основном старались разговаривать шепотом.
– Некого, то есть, – едва слышно поправила его Марина.
– Да. Но по сути-то они не мертвые, а «живые по-другому». Урезанная версия человека.
Марина ничего ему не ответила.
– Может быть, они друг друга едят? Ну, сильный – слабого, и все в таком духе? – неожиданно предположил Саша и взглянул на нее.
– Ты смеешься? Тогда бы все очень быстро закончилось.
– Ну, нет. Мы же не знаем, что происходило с трупами.
– В смысле? Что с ними могло происходить? Кроме того, что и случилось? – удивилась женщина.
– Нет, не обязательно. Вот загрызли, например, «бывшие» одного человека…
Марина зло сверкнула глазами и указала на ребенка.
– Мишка, иди в роботов своих поиграй в комнате! – мальчик, скучавший от взрослых разговоров, послушно встал. Мама сняла с себя плед и укутала его. Когда сын ушел, Саша продолжал:
– Вот загрызли, например, «бывшие» одного человека. Перегрызли шею, выпотрошили так, что его кишки по всей округе разбросаны. И вот, что происходит с ним дальше?
– Божечки, гадость какая! Как что? Он умер. Все! – Марина посмотрела на мужа так, как будто он забыл буквы алфавита.
– Нет, а что, если этот человек потом тоже встает?
– Но он же мертвый!
– А все остальные, значит, живые? – Саша начинал злиться.
– Ну, как-то да, более активные особи получаются, если не потрошить их сразу! – передразнила она его.
– А может, не в этом дело? Вдруг у «бывших» все как-то иначе работает? Ну, например, не обязательно, чтобы кровь по венам бежала! Может, по ним какие-то паразиты ползают. Или черви, – Саша даже замолчал на секунду, а потом воскликнул. – Да, вместо крови какие-нибудь черви! Нет, ты просто представь. И вот эти паразиты развиваются и «поднимают на ноги» трупы. И они ходят. Ищут еду.
– Но мы как раз обсуждаем то, что они ищут еду, которой уже нет. А булки печь «бывшие» не умеют!
– Ну, возможно, когда двое этих мертвоходов встречаются, они могут договориться. Назовем это – заключить соглашение о том, что они вместе станут жить в одном теле. А другое сожрут.
– А-а-а.
– Ну помнишь, мы видели в окно! Когда «гончий» долго терся об одного «первого», а потом взял на руки и куда-то унес. Я просто постоянно наблюдаю за тем, что происходит на улицах. Не могу объяснить, но мне кажется, там все не так примитивно, как нам показывали в разных историях. Это не просто вот какие-то чудовища, которые могут только убивать людей. Я вижу в них нечто большее, но еще не могу понять, что конкретно.
***
«В аптечке, в принципе, все есть. Значит, за лекарствами в этот раз идти не придется. Магазин рядом – метров сто от дома. Двери точно будут открыты, кто их мог закрыть в те дни? Значит, будем исходить из того, что стекло там бить не надо. Иначе конец».
Саша посмотрел в окно. Солнце ушло, и темнота уже вползала в дом. Скоро станет совсем холодно.
«Захожу в магазин, – продолжил он размышлять. – Сразу справа – холодильники с пивом, они стоят в ряд до кассы. Слева – морозилки для мороженого, мяса и чего-то еще. Их две. Между ними узкие проходы влево, к витрине с алкоголем, чуть правее – сок и минеральная вода. Значит мне сразу нужно туда. Но где же там была всякая тушенка и другие консервы? – мужчина давился слюной от желания есть, но не останавливался и вновь и вновь рисовал перед собой устройство магазина. – Или эти банки там под алкоголем стоят? Да, там или за кассой. За ней еще вход в подсобку. Там может быть кто угодно. В магазине тесно. Не развернуться».
