Глаза отказывались верить. Мозг не желал воспринимать такую реальность, тем более – соглашаться с ней. Сергей замер на пороге, вцепившись в косяк. Леон лежал на кровати, и с первого взгляда было понятно, что с соседом по комнате все плохо. Очень плохо, дальше некуда. Леон Бертьен мертв. Живой человек не смог бы спать в такой неудобной, неестественной позе, с вывернутой головой и подломленными ногами. А тем более – с отрубленными пальцами правой руки.
Сергей судорожно сглотнул, перед глазами все поплыло. Это выглядело чудовищно неестественно и глупо – лужа темной крови под кроватью, открытая бутылка кефира на столе. Дверь тихонько скрипнула – из распахнутого окна подуло, и створка поехала на Сергея. Воронин остановил ее ногой.
От вида еды желудок чуть не вывернуло наизнанку: при взгляде на стакан, выпачканный белым, затошнило, и Сергей судорожно заглотнул воздух – не легкими, животом. Видно, Леон успел купить литровую бутыль кефира – поправлял здоровье, нейтрализуя последствия недавних приключений, как вчерашних, так и ночных. А выпито, действительно, было немало…
Ветер из окна дунул снова, старая застиранная занавеска колыхнулась, наползла на стол, словно вдруг захотела дотянуться до стакана, в котором еще оставалось немного кефира.
– Леон… – зачем-то позвал Сергей соседа по комнате.
Тихо позвал, одними губами. Конечно, Бертьен не отозвался. Он все так же лежал на кровати, открытые глаза глядели куда-то в сторону противоположной стены и койки Сергея Воронина, будто искали там старого приятеля, с которым Леон три года прожил в одной комнате студенческой общаги ТОНПа, колледжа технологий освоения новых планет.
Ветер всколыхнул занавеску, бросил ее в сторону Сергея, как живую, и тот попятился назад.
– Помогите! – шепотом попросил он.
В коридоре было пусто и тихо. Ничего удивительного, Воронин вернулся в такое время, которое обитатели общаги называли «пересменком»: те, кто хотел попасть на зачеты и экзамены, давно встали, быстро позавтракали и убежали, а те, кто решил закосить или был «чист перед законом», еще крепко спали после ночной гульбы и знать ничего не желали.
– Помогите!!! – истошно завопил Воронин, вдруг очнувшись, сообразив, что дальше стоять столбом нельзя. – Люди, помогите!!! Кто-нибудь! Человека убили! Леона убили!!!
Где-то хлопнула одна дверь, за ней другая. Сергей плохо понимал, что происходит, он смотрел на мертвого Леона, а все остальное словно находилось за толстым стеклом, гасившим звуки. Коридор быстро наполнился людьми, кто-то дергал Сержа за плечо, что-то кричал ему в ухо, а он тупо мотал головой в ответ. Не понимал, о чем спрашивают.
Потом под нос сунули какой-то пузырек с пахучей жидкостью – на первом же вдохе по мозгам садануло так, что стеклянная стена вмиг разлетелась на тысячи осколков, лавина звуков захлестнула Воронина с головой. Кто-то требовал нашатырный спирт для впечатлительной соседки, из любопытства заглянувшей в комнату Сержа и Леона. Кто-то охал и причитал, кто-то бестолково бегал по коридору, громко выкрикивая только одну фразу: «Человека убили!»
Человека убили! Человека убили!
Время вдруг ожило, понеслось вскачь, и Сергей впервые в жизни ощутил себя наездником-дилетантом, сдуру взгромоздившимся в седло. Его мотало и швыряло из стороны в сторону – возгласами, криками, бессмысленной мельтешней. Хотелось тишины, уединения, но волей случая он теперь оказался в эпицентре событий, а безжалостная лошадь неслась бешеным галопом…
Появился доктор в белом халате, с маленьким чемоданчиком. Суеты стало поменьше, но ненадолго – медик вскоре подтвердил то, что Воронину было понятно с первого взгляда: Леону не поможет никакая реанимация.
И снова все задвигалось вокруг, словно передохнувшая лошадь вовсе взбесилась, решила замотать всадника до смерти или сбросить его под копыта.
А потом наступила какая-то определенность. Сергея крепко взял за руку мужчина в форме офицера полиции, показал удостоверение, настойчиво потащил в сторону, из гущи событий куда-то в полутьму первого этажа, в направлении служебного выхода из здания.
– Лейтенант Августо Эскудо! – на ходу представился он, не выпуская Сергея. – Идемте, Воронин! Нам необходимо поговорить, прямо сейчас!
Мозг работал как-то странно, с перебоями, концентрируясь на малозначительных мелочах, но пропуская целые куски окружающей реальности. Сергей то и дело «выпадал» в другое измерение. Он совсем не запомнил, как вдвоем с полицейским они покинули толпу возле дверей в комнату с трупом, как миновали коридор, шли по лестнице, зато почему-то обратил внимание на то, что у офицера полиции очень неприятные водянистые глаза, а лицо какое-то злое, заостренное, будто морда хищной рыбы, нацелившейся на жертву.
Воронин вдруг почувствовал опасность – не головой, не разумом – чем-то другим, что жило гораздо ниже, под сердцем или где-то в животе. Сергей встряхнулся, пытаясь включить мозг. Захотел выдернуть руку из цепких пальцев копа, только из этого ничего не получилось – лейтенант Эскудо держал очень крепко.
А то, что жило внутри, вопило от ужаса все громче и громче.
«Беги! Беги! Беги!»
– Надо поговорить! – суетливо посмотрев по сторонам, повторил Августо Эскудо.
А сам вдруг потянулся к кобуре с пистолетом. Сергей затравленно огляделся и понял, что рядом уже никого нет. Они ушли в глухой тупичок, за поворот – туда, где никто не мог увидеть, что собирается сделать лейтенант полиции.
Вернее, теперь тупичок не был глухим – это в другое, обычное время пожарную дверь крепко запирали на засовы, так, чтобы студенты, поздно возвращающиеся в общагу, не могли воспользоваться лазейкой. Чтобы обязательно проходили через контрольный пункт, где было положено прикладывать пластиковую идентификационную карту к сканеру. Таким способом руководство колледжа накапливало «полезную статистику» – сопоставляло успеваемость со временем возвращения домой.
А вот сейчас «черная» дверь была не заперта. Она тихонько скрипнула, чуть подалась в сторону, едва-едва заметно, но Сергей мысленно поблагодарил ветер за эту подсказку. И в ту секунду, когда лейтенант Эскудо выдернул пистолет из кобуры, первобытное нечто, живущее глубоко внутри Сергея, окончательно победило разум. Воронин словно видел намерения офицера полиции за долю секунды до того, как Эскудо реализовывал их. И по приподнимавшемуся стволу пистолета Сергей ударил ногой, а потом резко – изо всех сил – толкнул опешившего, ослабившего хватку полицейского на стену.
Прыжок к двери. Мощный рывок. Дикий страх, не сравнимый ни с чем, пережитым ранее. Что, если успеет выстрелить? Сергей скрюченными судорогой пальцами оттолкнулся от стены, рыбкой прыгнул в невысокие кусты. Больно ударился коленом обо что-то твердое. Перед глазами вспыхнули белые точки-искры. Вскочил на ноги, понимая, что нет ни секунды на слабость, рванул вперед так, как ни разу не бегал спринт – ни во время тестов на зачет, ни во время соревнований.
