ГЛАВА 1. Идея фикс
– Mommy! Snow! – кричал мой мальчик, нимало не смущаясь пассажиров кругом.
– Сережа, мы же договорились, – я даже не пыталась отлепить его от иллюминатора. – Мы разговариваем только на родном языке.
– Прости меня, мамочка! Но твой город весь покрыт снегом! Как Ливиньо, но только огромный! – не утихал Сережка.
Его не укачивало в самолетах. Не тошнило на море. Не стучало в уши в поездах. Он везде был, как дома. Веселый, добрый, открытый абсолютно всем и каждому мой пятилетний сын.
Лайнер зашел на разворот. Город снизу подмигивал и ждал. Украсил себя яркими праздничными звездами. Завтра Старый Новый год. Почему всегда эта дата? Я приехала в гости. И у меня есть цель.
– Ничего не выйдет, Ло, – приговорил Гриша Мендель. Друг семьи и врач семьи. Хирург и состоятельный человек. Меценат, еврей и гомофоб. Недавно прошли выборы в губернаторы Архипелага, но Гриша не прошел, не добрал совсем ерунду. – Придется тебе смириться с этой мыслью.
Я взяла из его рук листок с хитрыми кодами-таблицами. Известный североамериканский центр отказал моему мужу в отцовстве в след за десятком других.
– Усыновляйте, – Гриша сделал широкий жест, разрешая. – А лучше, милая моя Ло, найди донора. Я могу помочь с удовольствием! Проверено шесть раз. Мин нет. Произвожу как мальчиков, так и девочек.
Мужчина рассмеялся громко и добродушно. Шутил процентов на девяносто девять. Его черноволосое, кудрявое, носатое и голубоглазое семейство походило на него с точностью клонов. Даже супруга Сара, полная и всегда обманчиво-сердитая, казалось, произошла прямиком из его чресел.
– Ладно, – я улыбнулась. – Я передам Луке твое предложение. Наверняка, он будет в восторге.
– Давай сохраним это в тайне, дорогуша, – подыграл мне доктор. И добавил гораздо серьезнее: – Анонимный донор – лучший вариант, поверь мне. В столичной Академии гарантируют не только цвет кожи. Даже цвет глаз и форму носа. Их банк спермы…
Я кивнула и перестала слушать. Банк спермы. Это звучит.
Океанская волна перекатывалась через двух полосный асфальт. Прилив. Дорога между островами Архипелага изгибалась широкой дугой. Я тихо засмеялась сама с собой. Вспомнила, как вела здесь машину в первый раз. Тогда случился майский ветер, я боялась ехать, а Лука ухмылялся и помогал выравнивать «дефендер» под натиском коротких мелких волн. Сережка бился внутри меня пятками точно в рулевое колесо. Уже тогда мечтал выскочить и хорошенько разглядеть мир кругом.
На нашем острове живут четыре собаки и три кошки. Кот один. Всех их мы выловили из моря. Лука не разрешает кота стерилизовать, поэтому я нахожусь в перманентно-вялотекущем процессе пристраивания котят. Океан приносит не только животных и трупы. Иногда он выбрасывает живых людей. Когда я вступила в местную Женскую Лигу Спасения, мой муж сказал:
– Развлекайся, как угодно, дорогая! Спасай этот мир на здоровье. Два условия: никаких человеческих подкидышей на нашем острове, и ты всегда ночуешь дома, со мной. Поверь мне, девочка моя, наш семейный круг идеален: я, ты и Сережка. Собаки-кошки-мышки не в счет.
Может быть, у него нет детей от того, что он их не хочет?
Любимая дорога, рукотворное чудо между небом и водой. Серебристая лента на лазурном поле. Мы с Сережей ездим по ней пять дней в неделю в школу на соседний остров. Здесь нет детских садов. Здесь дети ходят в школу с четырех лет. Два месяца назад мой сын выпрыгнул в воду на ходу из окна машины и спас собаку. Ту прибило к столбу ограждения грязной, едва живой тряпкой. Спасатель. Я хотела его наказать за смелость и героизм. Ну хотя бы оставить без мультиков. Но Лука не позволил. Вышел на улицу и дал салют из ракетницы в честь героя. Сережка смеялся заразительно-звонко, закидывая назад лобастую голову, блестел счастливо светлыми глазами на загорелом лице. Напомнил мне вдруг забытое напрочь далекое лицо.
Я поняла. Я знаю, где мой личный банк спермы. Ни о чем другом больше думать не могла.
Собачку мы назвали Шарик.
ГЛАВА 2. Уговоры номер раз
– Что подарить тебе на день рождения, девочка моя? – спросил Лука.
Лежал обнаженный поверх белого хлопкового покрывала. Смуглый, сильный, обрезанный снизу до середины бедер. Рисунки татуировок где-то выцвели от времени, где-то, особенно на руках, горели ярко и разноцветно. Рядом блестели глянцем развороты журналов.
Я не люблю отмечать этот день. Я родилась тридцать первого декабря. Канун Дня перемены дат. Кому интересно мое рождение перед главным праздником зимы? У моего любимого мужа имелось свое мнение на этот счет. Я легла с его стороны на кровать, ткнулась носом в прохладное плечо.
– Смотри, что я нашел, – он показал мне журнальное фото. Огромный серебристый Смит-и-Вессон с рукояткой из слоновой кости. Там проступал резьбой знакомый орел и призыв к богу хранить Америку. – Сорок пятый, как ты любишь. Основа основ. Позапрошлый век. Нравится?
– Я хочу девочку, – сказала я тихо в кожу мужчины. Гаванская сигара все также плелась в кольца с запахом моря.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Лука. – В твоем приюте есть подходящая? Что-нибудь прибило к берегу в очередной раз?
– Не в этом дело. Я хочу родить сама. Выносить и родить. Мое тело хочет, – призналась я. Озвучила идею фикс.
– Неужели твое тело хочет раздуться, как огромная тыква? – Лука развернулся и навис надо мной. Глядел удивленно-насмешливо. – Хочет мучаться, сидеть на бессолевой диете, не пить виски, глотать вонючее козье молоко, торчать дома безвылазно, прячась от очередной тропической заразы, потому что все прививки запрещены? Помнишь, как это было с Сережей? Потом рожать в муках, пропихивая через самое прекрасное место во Вселенной эту самую тыкву?
– Я хочу ребенка, милый, очень хочу, маленькую девочку…
Он чертил мягкими губами любимый свой маршрут по моей коже. Левая мочка уха, левый сосок, правый. Щекотно-страшно в пупке. Потом в центр. Я засмеялась и хотела сбежать. Но это точно не выйдет. Лука перевернул меня лицом в покрывало, чуть приподнял грубоватой ладонью под живот и вверх. К себе. Втолкнул горячие пальцы. Это он умел со мной. Довести до истерики, до слез, чтобы сама попросила, умоляла взять меня. Я умоляла.
– Ты не ответил, – я подлезла под мышку засыпающего мужа. Пора двигать тему.
– Да ради бога, хоть пять девочек, – посмеялся он мне в макушку устало и счастливо. Расслабился, хороший мой.
– Тогда я закажу билеты на одиннадцатое число? – я целовала нежно татуировки на груди мужчины.
Сейчас разразится буря, к гадалке не ходи. Грянет, не хуже, чем у классика. Я нарочно загнала ее в постель, чтобы к утру ветер стих. Я уговариваю мужчину самым древним на свете способом. Любовью.
