ГЛАВА 1. ЗАМОК ЗА ОБЛАКАМИ
Небо и горизонт от выпавшего в начале декабря снега было закрыто светло-серым покрывалом.
На землю медленно опускались пушистые крохотные снежинки. Они были такими невесомыми и свободными, что я невольно им позавидовала. В своем легком танце они нежно касались еловых веток, покрывая их своей морозной любовью.
Я приоткрыла окно, чтобы насладиться прохладным, чистым воздухом. От утренней свежести и восторга у меня перехватывало дыхание. Весь год я ждала этой прекрасной поры. И теперь, когда скрывающие мой замок тяжёлые серые облака расступились, я могла сбросить свои оковы.
Может, в этом году мне посчастливится освободиться от сдерживающих уже три столетия меня чар.
Выбегая на крыльцо, я захлопнула своим пышным, роскошным рыжим с белым хвостом тяжёлую дубовую дверь.
Одурманенная беззаботным мгновением, я как юная лисица сначала осторожно ступала по леденящей своим холодом мои лапы земле, оставляя на ней небольшие следы своего пребывания, которые непогода вскоре должна была скрыть. А затем с разбегу занырнула в образовавшийся под елью сугроб.
Какое-то время я игралась с пушистыми ветками и наблюдала за смелым снегирем, которой бесстрашно опустошал кормушку недалеко от моего носа. Я уже давно была равнодушна к еде, особенно к той, в чьих венах еще теплилась кровь, за долгие годы моего постылого, одинокого существования я научилась управлять голодом. Все микроэлементы, которые мне были необходимы, я добывала из выращиваемых на моем огороде и подоконнике растений.
Видела бы меня моя покойная мать, точно бы сказала, что ее славная Хироми совсем рассудка лишилась.
Каждый мой день был похож на предыдущий, я не могла покинуть своего пристанища до зимы. Чтобы хоть как-то скоротать время я научилась шить, создавать на одежде незатейливые цветочные орнаменты одной лишь иглой и цветной нитью, вязать. Сначала мои кимоно были очень скромными, но позднее я в совершенстве освоила это ремесло и полюбила длинные платья.
Шли века, менялась и мода, единственной моей связью с внешним миром были те недолгих три месяца что я могла свободно блуждать среди людей, наблюдая за ними. Больше всего мне нравилось сидеть в парке и схематично зарисовывать те или иные наряды на молодых красавицах, даже и не подозревающих, что я за ними наблюдаю. Как же и мне хотелось так же непринужденно общаться с другими существами. Но увы, я была давно лишена такой возможности.
Почти все в маленьком городке Масасино расположенном на японском острове Хонсю меня знали. Стоило мне только с кем-то заговорить, как меня обзывали проклятой лисицей, обманщицей, отродьем дьявола.
Женщины завидев меня старались обойти стороной, а если я оказывалась слишком близко, они опускали глаза и за руку тащили своих возлюбленных подальше от того места, где я стояла.
Парк Инокара с небольшим, но богатым декоративной рыбой прудиком стал моим вечным напоминанием о том, что я когда-то еще по глупости натворила.
Изначально это место было подарком для императора Тайсе, здесь меня раньше радовали: красные сосны, кипарисы, азалии и сакура. Но теперь, когда я там бывала, я могла лишь в своей памяти воссоздавать цветущие растения, которые теперь были надёжно укутаны снегом. Ни уличные музыканты, ни артисты, ни воспоминания о самой старой слонихе по имени Ханако не могли заглушить мою боль, когда я смотрела на воздвигнутый в честь богини любви храм - Бэндзайтэн.
В такие моменты я ничего не чувствовала кроме злости, с каждым годом отрывающей от меня своими заточенными, безжалостными клыками по лакомому кусочку моей лисьей души.
Месть - она единственная была моей отрадой, моей усладушкой оберегающей меня от безумства.
Три века назад я осмелилась полюбить смертного мужчину, но как я уже поздно узнала, не я одна была настолько слепа и неразборчива в своих чувствах.
Мою участь разделила вместе со мной богиня любви. Когда она узнала что в сердце ее возлюбленного живет не только она, богиня явилась ко мне с самих небес и сначала просто попросила его оставить. Но когда я отказалась, она назвала меня соблазнительницей, отчаявшейся грешницей, обвинила в том, что я насильно заставила его полюбить. Если я от него не откажусь, она пообещала мне, что я стану узницей собственной шкуры. Я тогда рассмеялась в лицо темноволосой богине с фарфоровой кожей. Ее идеальное кукольное личико исказилось в злобной ухмылке, синее глаза стали еще холоднее. Она ушла, и я глупая подумала, что победила в этой схватке.
Я со всех ног бежала к милому, кожей я чувствовала что-то неладное.
Но, когда увидела улыбающегося своей самой обворожительной улыбкой Наоки, я стала жадно его целовать, наслаждаться его теплом, близостью как в последний раз. К сожалению, он и оказался последним.
На утро я проснулась от того, что мне стало зябко и неуютно, с еще закрытыми глазами я ближе прижалась к любимому человеку, но он оказался холодным. Не жалея видеть то, о чем я уже знала, я охваченная ужасом распахнула глаза. Трясущимися пальцами коснулась его приоткрытых посиневших губ, накрыла их на прощанье своими, прикрыв его такие родные карие глаза ладонью, упала грудью на его застывшее тело. Я кричала, рыдала, просила всех существующих богов о помощи, но было слишком поздно, его хрупкое человеческое сердце не выдержало любви двух сильнейших женщин, оно навсегда остановилось, не доставшись ни одной из них.
В день когда я похоронила его тело ко мне еще сильнее чем прежде озлобленная явилась Бэндзайтэн.
Она что-то говорила про то что проклянёт меня, и я буду обречена на вечное одиночество в стенах замка в облике человека, как напоминание о том что я сделала, и лишь зимой я смогу обращаться в лисицу и покидать стены замка. Обо мне должны были забыть все, и лишь легенда о моем мерзком и постыдном поступке должна распространяться среди людей, чтобы ни один из них и не вздумал мне помочь. Освободиться я могла лишь тогда, когда я исполню три желания смертного. Но стоило мне подойти к людям и только предложить им такое, как я прибегала домой на лучший случай облитая словесными помоями, а на худший с синяками. Так меня выставили виноватой, а я всего лишь любила также как и она. У богини каждые несколько месяцев новое увлечение, а я прозябаю в проклятом и мрачном замке, который она мне любезно предоставила.
Когда спешила в лес, чтобы увидеться с сестрами и теми близкими мне по духу лисицами, что еще обо мне помнили, я знала, что в этот раз все будет по-другому. В новом году мое самое сокровенное желание обязательно исполнится.
Перед этим в приподнятом настроении я перекрасила свои волосы в сине-голубой цвет, заплела передние пряди в фиолетовые ленты, надела своё самое любимое красное кимоно, покрутилась перед зеркалом, накинула на плечи старенькую, уже потёртую чёрную дубленку. Каждые полгода, а то и чаще я перекрашивала свои длинные и густые волосы в разные цвета, от самых привычных людскому глазу до самых необычных и ярких. Вечерами я любила переодеваться в сшитые мною же вещи и перед зеркалом в полный рост крутиться, а затем разговаривать со своим отражением и от его же лица, только изображая другого человека, отвечать. Так я обсуждала со своим вторым «Я» все беспокоящие меня проблемы - от садовничества и рукоделия до современной экономики и статей в газетах.
