Ворота вольного города Фераклеон открылись, как всегда, с рассветом. Завизжали лебедки, загрохотали цепи. Уехала вверх и освободила проход решетка, подъемный мост с протяжным грохотом лег поперек рва. Первые лучи солнца, проникшие под арку башни, осветили заспанные лица стражников, блеснули на шлемах и кольчугах.
А затем в пределы Фераклеона въехала очень странная компания.
Первым был крепкий и светловолосый молодой человек. У пояса его покачивался длинный меч, серые глаза смотрели решительно, а на щеке виднелась небольшая родинка. Рядом ехала стройная девушка в зеленой куртке эльфийского покроя. За спиной у нее виднелся колчан с луком и белоперыми стрелами. Третьим следовал еще один человек, рыжий и веснушчатый, без оружия.
Замыкал процессию бородатый и очень мрачный гном. Синие глаза его сердито блестели, в руках уроженец подземелий держал странную палку, похожую на цеп, а стремена у лошади были специально укорочены, чтобы низкорослый всадник доставал до них ногами.
Одежду всех четверых покрывала серая пыль, словно после долгого странствия по степи. Мощные кони, совсем непохожие на орочьих, шли неспешно, прихрамывая. Вид у них был утомленный.
А за всадниками бежал огромный, с хорошую собаку, кот, и лучи солнца золотили его рыжую шерсть. Кое-где в ней виднелись проплешины, похожие на застарелые ожоги.
– Айма теос![1] – выругался десятник стражи и затараторил, мешая слова известных ему языков: – Эль гато?[2] Фар инте![3] Аршан дайти![4] Кот – не пущу!
Светловолосый молодой человек придержал лошадь.
– Какой кот? – спросил он.
– На маи![5] – Десятник ткнул пальцем в мохнатую зверюгу и удивленно вытаращил глаза.
Кот исчез, точно провалился сквозь землю.
– Куда он делся? – зашипел десятник в сторону ближайшего из подчиненных.
– Не могу знать, – ответил тот, не менее глупо тараща глаза. – Исчез…
– Исчез, ик, – подтвердил третий стражник. – Может быть, его и не было? Примерещился он… мне это вино из харчевни Седьмого Ролт-Тарча еще вчера показалось странным…
– Корни и листья, так мы можем ехать? – нетерпеливо поинтересовалась девушка, а гном сердито засопел и выпучил глаза.
– Нэ,[6] – опомнился десятник. – Э, да… Только пошлина… драхма с всех…
Человеческое наречие он знал хуже остальных, благо люди появлялись в городе редко. В Фераклеоне, расположенном в устье реки Стога, у самого края Великой степи, было много гоблинов и орков. Иногда сюда заходили корабли старших эльфов из Мероэ. На чужих судах приплывали гномьи купцы из Огненных или Серых гор, на своих – их восточные сородичи.
А вот людей этот порт Алиона, основанный пять с лишним тысяч лет назад, почти не интересовал.
– Драхма? – переспросил светловолосый. – Ваших денег у нас нет, но есть вот это. Может быть, подойдет?
Он залез в кошель на поясе и вытащил большую золотую монету. Когда бросил ее, сверкнул полумесяц на одной стороне и бородатая голова в короне с другой.
– Динар! – Десятник-гоблин поймал кругляш из желтого металла на лету, попробовал на зуб. На красном личике появилась довольная ухмылка, а костяной гребень на голове стал бурым. – Калос срисэс![7]
Жест, которым сопровождались слова, не нуждался в переводе.
Светловолосый человек кивнул и тряхнул поводьями. Всадники шагом проехали мимо стражников, свернули на пустынную по утреннему времени улицу, что уходила к центру города.
– Нет, больше не могу! – громко заявил гном, когда ворота и охранявшие их гоблины скрылись из виду. – Чтобы Гундихар фа-Горин еще раз взобрался на это гнуснейшее животное? Нет, никогда! Дальше пешком.
И он неуклюже, сопя и пыхтя, начал слезать с лошади. Застрял ногой в стремени и едва не упал.
– Зарекалась сорока воровать. – Девушка улыбнулась, тряхнула светлыми волосами, и стало видно, что в них поблескивают белые прядки. – А где, Рыжий, кстати? Куда он исчез?
– Мяу. – Пушистый кот появился из воздуха рядом с гномом.
Морда у зверя была недовольная, усы воинственно торчали.
– Зря беспокоишься, Саттия. Куда пропал, оттуда и появится. – Светловолосый мягко улыбнулся. – Я бы тоже, клянусь Селитой, прошелся пешком. Надоело в седле сидеть. Бенеш, ты как?
Веснушчатый, на чьем лице застыло отстраненное, мечтательное выражение, заморгал, завертел головой.
– А… да? Что?
– Я спрашиваю, не хочешь ли ты пройтись? – сказал светловолосый.
– Я? Мне все равно, да… – отозвался Бенеш. – Хотя можно и пешком. Теперь ведь не обязательно в седле сидеть? Да, Олен?
Светловолосый кивнул.
– Мужики, – с неодобрением проговорила Саттия, глядя, как ее спутники спешиваются. – И желания у вас простые, мужские. С седла слезть, чтобы задницу не натирало, поесть и поспать. А я вот эти дни только и мечтала о том, чтобы вымыться. Кажется, что грязью и потом насквозь пропиталась… Самой противно!
Четверо всадников провели в дороге двадцать дней. За это время они проехали от затерянного в предгорьях пика Тохрот поселка магов до Фераклеона, лежащего на берегу моря. Оставили позади сотни миль степи, ночевки у костра на холодном ветру, переправу через разжиревшую от осенних дождей Адырью. Тогда едва не утонули в жидкой грязи, еле-еле спаслись.
Вчера вечером не успели к закрытию ворот и ночевали у реки, вместе с также припозднившимися купцами.
– Противно – камни зубами грызть, ха-ха, – заметил повеселевший гном. – От грязи еще никто не умирал. Отыщем какой-нибудь постоялый двор, отмоем тебя как следует. А вот поесть нужно прямо сейчас, это ты верно сказала. И пива выпить. Интересно, в такую рань что-нибудь открыто?
– Сейчас узнаем. – Олен поправил пояс с мечом и взял лошадь под уздцы.
Спутники двинулись за ним, кот нехотя побежал следом. Но на первом перекрестке свернул в сторону и исчез.
Улочки Фераклеона были узки и застроены типичными гоблинскими домами – каменными, с плоскими крышами и узкими окошками. Сточные канавы благоухали не хуже и не лучше, чем в людских поселениях, в голубовато-палевое небо поднимались тонкие струйки дыма.
Обитатели города просыпались, топили печи. Из жилищ доносились голоса, ветер нес аромат свежих лепешек и горячего нола.
Часто встречались лавки, пока закрытые, но, судя по размерам и ярким вывескам, очень богатые. Грохотали по мостовой телеги-бочки водовозов, спешили к ним хозяйки с ведрами в руках.
Местные гоблины явно отличались куда большим ростом, чем их северные и западные сородичи.
– Надо же, какие высокие, – удивленно сказал Бенеш, когда они обогнули телегу, вокруг которой толпились гоблинки. – И чешуи на локтях нет…
