Елена Матвеевна, матушка Лизы, выглядит возбужденно-испуганной. Федосья Павловна, двоюродная тетя моей опекунши, сидит с видом значительным и важным. Глафира, приживалка... или компаньонка, даже не знаю, как удобнее назвать... поглядывает то на одного, то на другого, и все исподтишка, ну, она всегда себе на уме. Дмитрий Петрович мажет хлеб маслом, занимаясь исключительно едой. Управляющий имением — человек солидный, основательный, чтобы затронуть его всерьез, мало не то, что лорда — самой английской королевы, если она вдруг решит погостить у нас в усадьбе. Федя, друг дома, давным-давно влюбленный в Лизу, покраснел, закусил губу, глаза злые...
— Что за лорд, зачем он приедет и что решено? — спросила я, не так уж и интересуясь ответом, думая, как после завтрака пойду к Ильинской церкви, спущусь к лесу, я ведь еще не побывала там. Там необыкновенно красиво — обрыв далеко-далеко вниз, такой простор, что хочется то ли засмеяться, то ли заплакать, раскрыть руки и представить, что весь мир обнимаешь.
— Дашенька, — повернулась ко мне опекунша, — мы не говорили, и Лизе я велела пока молчать, покуда не решено ничего, вот она и не писала. Нам зимой пришло письмо из Англии, из Эдинбурга...
— Эдинбург — Шотландия, и эти Кортни, всем известно, не из английских, а тамошние, — поправила ее Федосья Павловна.
— Ах, тетушка, неважно, хоть бы и так, все равно ведь — Англия. Так вот, Александр Кортни, прежний лорд иллюзий, скончался, еще в восемнадцатом году, и титул перешел к сыну. Тому уже почти сорок лет, он вдовец, однако решил жениться второй раз.
— И прекрасно, — веско произнесла Федосья Павловна. — Слыханное ли дело: мужчина видный, нестарый и — одинокий. Да и богат притом.
— Богат несметно, — вставила Глафира.
— И вот он высчитал каким-то своим способом, что второй его женой должна стать наша Лизонька.
— Да не высчитал, что он, масон какой или астролог, прости меня грешную, — влезла опять тетушка, — а во сне увидел. Он же в снах-то, как мы у себя в саду. Куда хочет — туда и идет.
— Замок старинный, с тремя башенками и мостом подъемным, — завистливо перечисляла Глафира. — Лошади — обычные и летучие, магрибских кошек семь штук, всякие картины, да ковры, да шкатулки секретные, свое озеро в имении. Захотел — пирожное на золотом подносе, захотел — кофе на серебряном...
— Ну, что вы, Федосья Павловна, почему сразу масон, — укоризненно обернулся к тетушке опекун, не слушая Глафиру. — Он, конечно, и своими способами, по виденьям и снам вещим, удостоверился, но и высчитывал. Именно, что невеста из России, возраст как у Лизоньки, из рода Разумовских, живет в нашем уезде.
— Он сделал предложение? Лорд иллюзий? — глупо было переспрашивать и выглядела я, наверно, тоже глупо. Но меня — ударило, ошарашило. Сбило с ног.
— Собирается, — гордо ответил Сергей Иванович. — Приезжает в Россию в июле — и к нам.
Помню, прошлой весной, я еще только заканчивала гимназию, мы пили чай на веранде в саду и спорили... точнее, спорил Федя с Сергеем Ивановичем, а мы с Лизой и Еленой Матвеевной просто сидели и слушали, изредка вставляя слово-другое.
— Это вредная бессмыслица, — холодным и спокойным тоном говорил Федя. — В Англии — титул лорда иллюзий. У нас — господин ворожбы. Наследственный титул — это полный абсурд. Должность, которая предполагает, что человек будет противостоять серьезным и злонамеренным чарам, передается по наследству. Семь человек у них, двенадцать у нас — и все те же фамилии, одну колоду тасуют. Как будто из века в век наша земля иных умельцев не рождала. Так и наследуют. Псарня, отцовская библиотека, бабушкины рецепты от радикулита, ну и титул — так, в общем списке.
— Не совсем так, — нахмурился опекун.
Ему разговор не нравился, не любил он, когда ругали старые, устоявшиеся правила и традиции. Но Федя спорил, не переходя границ, и повода прервать неприятный разговор Сергей Иванович не мог найти, хотя я заметила, что он уже раза два пытался свернуть в сторону. Опекун вздохнул, видя, что студент никак не унимается, и продолжил:
— Способности проверяют, это не псарня и не конюшня, чтобы переходить только по праву старшинства. Если слаб наследник и не годится, значит, должность уйдет к следующему или далее, это вы и сами знаете, и примеры мы все видели. И наследственные способности вы, Федя, напрасно отвергаете.
— В Германии любой талантливый мальчик, пусть из незнатной, безвестной семьи, может стать подмастерьем у мастера чар. И мастеров цех выбирает из самых умелых. Или во Франции магистры колдовских наук. Проходят курс, затем экзамены сдают, где и проверяются умения.
— Так-то так, да что мы видим? Францию сто лет назад от революции не уберегли, а в Германии сейчас неспокойно. Нет, рано, рано от старых правил отказываться, деды и прадеды не глупее нас были.
Федя пожал плечами:
— Давайте наденем лапти и будем жечь лучину. А лучше сразу на деревья залезем, чтобы уж поближе к дальним предкам. Они на ветках всю жизнь просидели, авось и мы не пропадем.
Мы с Лизой засмеялись, на том разговор и закончился.
Но это давние дела, а сейчас, получается, лорд иллюзий будет гостить в нашем доме, да не просто как-нибудь, проездом (да и к чему без особого дела ехать ему в наше захолустье?), а — женихом...
— Человек он, как рассказывают, порядочный, благородный. Конечно, Лиза может отказать, если господин Кортни ей не понравится, — сказала Елена Матвеевна. — Только ведь страшно: раз судьба им быть вместе, как же тогда? Откажет — и с кем после идти под венец? И быть потом несчастной всю жизнь, если не того, кого суждено, выберешь. И ведь жених такой, что и мечтать не могли.
— Ну, наш род тоже не последний. И при Александре Благословенном какую карьеру прадед наш сделал, и при Александре Освободителе отличились. Да и нынешний государь нас жалует. Если бы вы, Сережа, службу не бросили, еще до каких бы чинов дослужились!
Федосья Павловна сердито поглядела на моего опекуна.
— Что чины, — благодушно ответил тот. — Мы живем безбедно, и дочку бы выдали за доброго человека. Но раз такое дело, скажу прямо — я рад.
— Еще бы! — бросил Федя презрительно. — Лорд! Ес-тес-твен-но!
Швырнул салфетку на стол, поклонился небрежно, почти кивнул, и вышел в сад.
— И человек ведь хороший, — повторила опекунша, глядя робко на дочь. Та по-прежнему молчала.
За окном виднелась часть аллеи, по дорожке быстро шел Федор, не глядя по сторонам. Я тоже встала.
— За Федей? Ты поговори с ним, Дашенька... что ж он... — как-то невпопад, немного виновато сказала Елена Матвеевна.
Я кивнула, не понимая, что делаю, и вышла — выбежала почти — вслед ему. Федя вышел за ворота, потом — по дороге мимо деревянных домиков, лавки, не ответил снявшим картузы приказчикам, а я — повернула в другую сторону. Вдоль заливного луга, к лесу. Не могла сейчас никого видеть, ни с кем говорить.
