Муж уехал на работу, пробормотав что-то дежурное на прощанье, девочки отправились в школу. Катя собрала и аккуратно поставила брошенные кое-как домашние тапочки, отряхнула и машинально сунула на верхнюю полку шкафа вывалившийся откуда-то легкий, не по нынешней погоде беретик. Утренняя беготня закончилась, стало пусто, тихо… можно, наконец, подумать о своих делах.
Ехать или не ехать? Даже Гамлет решился быстрее... А она никак не могла. И чем больше думала, тем больше ощущала, что ее как будто загоняют в угол. Кто именно – она бы не определила. Муж, дочки, мама, свекровь? Все понемногу, наверно. А может, не столько они, сколько обстоятельства…
Катя шинковала овощи для борща, неспешно, не вникая в смысл привычных движений, выкладывала их на сковороду и размышляла. Обстоятельства… Странные у нее обстоятельства. Муж получает более чем хорошую зарплату. Но куда все уходит? Катя экономит, как может – на себе, в первую очередь. И все равно еле-еле укладывается в бюджет. Кредит на мужнину машину, помощь мамам – да, небольшая, но обеим. Дочки – кружки, поездки летом на море. Одежда и развлечения… Правда, Илья не все ей отдает (кажется, и говорит не обо всем). Но он известный, много работающий адвокат. Должен хорошо выглядеть – костюмы и обувь себе покупает сам, прочие вещи, дорогие часы, например. По статусу положено. Командировки – тут тоже бывают дополнительные расходы, не все клиент оплачивает. Так что…
Катя печально поглядела на сделанный самостоятельно маникюр. Во-первых, уже облезает, во-вторых, изначально-то не слишком радовал.
И еще она ничего не успевает, вот это совсем грустно. Вроде и не работает (почти, есть мелкая подработка), сидит дома. Встает в пол-седьмого. Завтрак, собрать всех, отправить на работу-в школу. Домашние дела. В начале первого – в школу за младшей, второклассницей. Старшая сама приходит.
Потом кружки, уроки. Вечер, а туча дел не сделана, муж ворчит после работы, что другие женщины все успевают: и с хозяйством, и с детьми. И работают полный день притом, зарплату приносят! Иные даже бизнес свой ведут.
И ведь не возразишь. Наверняка таких полно, уверенных, успешных. А она не успевает.
А подработка – смешно сказать. Делает кукол на продажу. Разных – и вязаных, и тряпичных. Получает мало, а время это отнимает… Муж снова недоволен. Шла бы уж на нормальную работу, раз денег не хватает… Но это ведь для души. Кате так нравится придумывать этих маленьких существ, их наряды, крохотные прически и сумочки. Иногда они одеты даже лучше, чем она! И любители кукол ее знают, ценят, даже заказы делают.
А тут – выставка-продажа в Москве, на Тишинке. Катю пригласила подруга-кукольница. Дескать, и проветришься, и продашь работы. А еще в Москве бабушка, которую Катя не видела лет пять. Нет, почти семь…
Муж, Илья, когда Катя рассказала про поездку, поглядел на нее как на заговорившее бревно.
– И как ты это представляешь? На дорогу и бронирование места больше уйдет, чем заработаешь. Если заработаешь. А кто с детьми будет? Опять маму напрягать? Тебе делать нечего?
И, главное, что никаких денег не дал. Ну, естественно, Катя могла сэкономить или занять и поехать без разрешения – даже звучит дико, ей, взрослой женщине, нужно отпрашиваться… Могла бы. Но все это породило бы неприятные выяснения, а то и скандал. Илья итак был постоянно недоволен. Иногда по делу – хотя мог бы уж не занудствовать, на что-то и не обратить внимания. То с ужином задержалась, то забыла (найти, погладить, заказать – а он предупреждал). Иногда, что больше всего обижало, ворчал по совершенным пустякам или надуманным предлогам. Стакан для молока не блестит, вон, внизу палец отпечатался, кто так моет? Постирать не успела к вечеру, а он еще утром рубашки в корзину для белья кинул. И что ни делай – хоть пироги напеки, хоть все шторы перестирай и перегладь… Даже когда она все переделает, дома запахи чистого белья, выпечки – а Илья или не обратит внимания, или еще и буркнет, зачем, мол, тапочки переставила или чай не успела заварить. Как будто вся жизнь – тапочки, еда, еще какие-то мелочи.
Катя чувствовала, что живет в состоянии должника, который вроде и платит все положенное, и даже заранее – а все равно почему-то должен. И нервничает, потому что спросить могут в любой момент…
Однажды Катя рассказала все это матери. Просто хотела пожаловаться. Может, она чего-то не видит в своей ситуации, не понимает. Может, надо иначе посмотреть.
– Ты что? – испуганно ахнула мать. – Хочешь уйти от Ильи? А кто нам с отцом помогать будет? И куда ты пойдешь – в двушку к нам? Муж тебя обеспечивает полностью, и ты еще недовольна?!
Катя тут же замолчала. Потом ругала себя – ну зачем затеяла разговор? Сочувствия захотела? Наивный цветочек… Как будто неясно, чем этот разговор закончится. А, может, она и впрямь хочет слишком много? И муж ей не такой, и мать плоха.
Она переворачивала ситуацию и так и эдак, вроде бы и ничего ужасного не происходило. Ну, не понимает мать – и что… А муж... зарплату отдает, не изменяет, практически не пьет. Ну, занудствует. Так идеальных людей не бывает.
Но эти уговоры никак не успокаивали. Катя все больше ощущала себя в ловушке.
Ехать или не ехать?
– Ну, что надумала? – спросила Лада-кукольница, позвонив тем же вечером. – Надо решать. Бронировать место буду заранее – там знаешь, сколько народу понаедет! Билеты брать.
– Денег нет… Опять же, с кем своих оставлю?
– Я тебе займу. А с кем своих… Не смеши! Выставка – один день. Я даже гостиницу заказывать не планирую. Ночью из Питера туда. До пяти на выставке будем, вечер – на отдых и прогулку. Ты вроде к бабушке хотела? Ну и ночью домой. В шесть утра приедешь, еще и завтрак им успеешь приготовить.
Кате вдруг пришла в голову простая мысль. В конце концов, билет можно сдать, от места на выставке отказаться, если совсем плохо все обернется – то есть, с детьми никто из мам не останется, муж хлопнет дверью в гневе… Все это через месяц. Сколько еще воды утечет, мало ли, может, она все-таки уговорит Илью… Решилась.
– Хорошо, согласна.
– Тогда я займусь билетами и всем прочим.
Прошла неделя и вторая. Лада не сомневалась, что подруга едет с ней в Москву. А Катя, на самом деле, еще не решила ничего. Нет, она бы поехала… Но боязнь презрительного мужниного взгляда, выяснений, ссор – удерживала. Ей хотелось, чтобы случилось что-то, что упало бы на чашу весов и все стало очевидно. Неожиданное дело, из-за которого она не смогла бы уехать. Или наоборот, какая-то явная необходимость быть в Москве… Чтобы как-то само все определилось.
А когда, собственно, это началось, подумалось ей. Когда я стала бояться слово сказать поперек? Когда стала в доме никем? Вспомнила, как они поженились с Ильей тринадцать лет назад. Ей исполнился двадцать один год. Катя сомневалась, но мать принялась уговаривать и, в конце концов, уговорила. Она знала отлично, что нужно сказать, чтобы дочь вспомнила про свою никчемность и не посмела отказываться от прекрасной перспективы.
