1
Наверное, самое прекрасное в жизни время, когда не надо задумываться о завтрашнем дне. Правда, юноша почему-то это время совсем ускользнуло из памяти. Впрочем, и задумываться о том, что надо задумываться, он пока еще не задумывался.
Мир всегда был первозданен, как и он сам.
И реален: стоило открыть глаза, – и мир родился. Родился, понятно, не так, чтобы очень. Начать с того, что маленькая букашка больно укусила левую руку.
То, что рука – левая, оказалось на сегодня первым открытием. Нет, все же, первым открытием было то, что от ночной прохлады тело охватила неприятная дрожь, а солнце радовало только тем, что посылало по воде золоченые дорожки.
Юноша подошел к воде, но она оказалась еще холоднее. Не то, что вечером.
И это не было открытием, хотя и не было понятным.
Вечером он появился. Что-то подсказывало, что так не появляются. Наверное, он выпал, или упал, поскольку не смог удержаться на ногах, – и, уже точно упал на поросший травой песок. Внизу красноватой рябью искрилась вода.
– Озеро, – Снова подсказала память. Лучше бы подсказала, откуда он упал. Но память не подсказывала, – и юноше не оставалось ничего иного, как искать самому. А искать особо и негде. В уходящей вверх горе зияло темное и не гостеприимное отверстие. Возможно, оттуда он и упал, но из темноты исходили настолько жуткие звуки, что юноша, опасливо оглядываясь, спустился к воде.
Вода было теплой, но снова что-то подсказывало, что надо набрать дров, чтобы согреться ночью.
Дров кругом было много, но все так наполнено влагой, что и дровами-то назвать нельзя. И, все же, удалось набрать, как ему казалось, приличную кучу. Правда, наверное, половина сгорит еще до холода, поскольку, – если получится, конечно? – костер можно разжечь только от катящегося на закат солнца. С помощью кристалла… спрятанного в кармане штанов. Это тоже подсказала память. На кристалле от долгого лежания в кармане штанов образовалось много царапин, но он еще способен поймать тепло.
Способен, но юноша долго мучился с кристаллом, ловя в него слабые уже лучи. Трава дымилась, но огня не получалось. И вдруг, когда солнце уже коснулось вершины скалы и уже подступало отчаянье, огонек родился. Слабый и робкий. Да, и его юноша чуть, было, не загасил, торопясь поддержать травинками.
Юноша смог-таки удержать огонь до момента рождения зари, но ветер пригнал холод пришел с первыми лучами солнца.
Но это было вчера. Сейчас костер тоже не помешал бы, но сушняка сейчас, точно, не найти. Наверное, он есть в пещере, но ….
Только сейчас юноша осознал, насколько он был глуп. Ведь, если в пещере кто-то есть, то он мог бы прийти на огонь. Он и сейчас может прийти.
Ох, и трудно себя уговаривать! Страх кнутом гнал отсюда, но по обе стороны от самого берега озера тянулся угрюмый черный лес.
В любом случае, придется дожидаться, когда солнце хотя бы подсушит росу.
Холодно. Юноша опустился на песок, и, обхватив руками колени, сжался в комок. На короткое время это дало возможность немного согреться, но с этого момента началось время задумываться о будущем и… прошлом, которого, кажется, не было.
Ветер гнал веселые солнечные дорожки по водной глади, но неприятно заползал юноше под рубашку.
Юноша нагреб большую кучу песка, чтобы …. Отнюдь, не для того, чтобы сделать новое открытие: песок – ненадежная опора для спины.
От вчерашнего костра остались только угли, да несколько небольших палочек.
Юноша сложил их, как учил отец.
А вчера вечером …. Вчерашний вечер он, в отличие от всего остального, помнит. Помнит вкусные ягоды, костер помнит …. Костер? Костер – это хорошо, но от него остались только жалкие угольки.
Да, вчерашний вечер он помнит. Помнит, как собирал сушняк по всему берегу, как долго пытался разжечь костер с помощью кристалла. Кристалл? Юноша сунул руку в карман, – и озноб только усилился: в кармане кристалла не было. Юноша живо вскочил на ноги и потом долго и упорно бродил по берегу, пока не догадался покопаться в песке, оставшемся от кучки. Конечно же, кристалл был там.
Юноша сунул камень глубже в карман, и… поранил палец металлической пластинкой.
Он вытащил ее из кармана, – и солнце тут же десятком радуг отразилось от блестящей поверхности. Честно говоря, саму пластинку он тоже вспомнил, но зачем она лежит в кармане, и что за слово выбито на ее поверхности, забыл. Как забыл, где он, и как оказался в этом мире. Все забыл.
Нет, если закрыть глаза, то можно вспомнить, что где есть подобные ему. Есть… Лаки.
Юноша снова закрыл глаза, чтобы вспомнить ее, но память закрылась.
Вода уже начала согреваться, – и юноша принялся бродить по воде. Конечно, если вода достает до колена, то ступни начинают неметь от холода, но, все равно, это приятно: ноги начинают медленно погружаться в песок. И вскоре приплывают стайки рыб, – и уже трудно вытерпеть устроенную ими щекотку.
Играл он так, пока не замерз, – да так замерз, что и костер не помешал бы. Но найти удалось только несколько мокрых веточек.
Наверняка, сушняк есть в пещере, но оттуда всю ночь слышались такие жуткие звуки! Юноша, зябко подернув плечами, оглянулся, и, все же, решился.
Только-только встающее солнце осветило и внутренность пещеры. Как и полагал юноша, пол был усыпан корягами и ветками, но отчетливо вспомнились те наводящие ужас звуки, – и юноша с пустыми руками вернулся на берег. Вернее, туда, где и ветер был не так противен, и над песком нависали ветки с красными сладкими ягодами. Еще вчера эти ягоды были незрелыми, а сегодня вся зелень берега была в красной сыпи.
Ягоды над песком как-то разом закончились, – потому и пришлось подняться на ноги и, поеживаясь от росы, шагнуть в траву.
Он увлекся, – и уже не обращал внимания ни на росу, ни на траву, пребольно обжигающую ноги.
Того страшного Зверя он увидел прежде, чем услышал урчание. Но, все равно, не смог удержать свой рвавшийся наружу вопль. Убежать он не смог, поскольку ноги так и приросли к месту. А потому и …. Вопль вырвался на волю. Зверь удивленно глянул на юношу, потом попятился назад ….
И вдруг, к удивлению юноши, круто развернулся и с ревом бросился наутек.
Юноша тоже помчался сломя голову. Пока не сорвался в песчаную расщелину, раздирая в кровь руки и ноги. Одежду тоже.
Потом оказалось, что на левую ногу трудно ступать, но страх гнал юношу, как можно дальше от того места.
«У страха глаза велики». Так, бывало, говорили взрослые. Он тоже так говорил, … когда был взрослым.
