Пролог
– Мне сложно сказать, что послужило причиной такого резкого ухудшения здоровья у Коли. Возможно, все связанно с его психическим состоянием, – крупный мужчина, сидящий за столом напротив родителей Коли, устало снял очки и двумя пальцами надавил на уставшие глаза. – Вообще, откровенно говоря, есть в этой болезни что-то странное.
– Что вы имеете ввиду, Павел Александрович? – сидевший до этого склонив голову и безучастно слушающий доктора папа Коли, встрепенулся. – Что может быть странного в спинально-мышечной атрофии?
– Да я даже не знаю, как объяснить, – доктор водрузил очки на переносицу крупного носа и, мгновение поколебавшись, все-таки решился и продолжил. – У меня стойкое убеждение, что это псевдоболезнь…
– В каком смысле? – красивая, но уставшая женщина с аристократическими чертами лица, испытующе посмотрела на врача. – Вы считаете, что мой сын симулирует?!
– Нет-нет, ни в коем-случае, – Павел Александрович вскинул ладони в защитном жесте. – Я неточно выразился. Если по-простому, то у вашего сына некая болезнь, которая хочет, чтобы мы ее приняли за спинально-мышечную атрофию. А на самом деле это нечто иное…
– На лицо все симптомы спинально-мышечной атрофии, – папа Коли раздраженно хлопнул себя ладонью по колену. – У него уже руки не двигаются, еле голову держит. Ходить перестал десять лет назад.
– Да-да, – доктор сочувственно покивал головой и деликатно отвел взгляд от лица мамы Коли, по щекам которой побежали горькие слезы. – К сожалению, болезнь прогрессирует. И очень быстро.
– Насколько быстро? – в голосе папы послышались надрывные ноты.
– В геометрической прогрессии. Я не знаю, что послужило триггером1, но, если на чистоту, жить ему осталось максимум два месяца, – доктор прямо посмотрел в лицо папы мальчика. – Медицина бессильна. Скоро он перестанет держать голову, потом самостоятельно глотать, а следом и дышать.
Мама Коли закрыла лицо ладонями и, сдерживая крик душевной боли, заплакала. От каждого всхлипа ее плечи содрогались, а лицо папы мальчика каменело на глазах.
– Неужели ничего нельзя сделать? Неужели медицина пасует перед этим диагнозом.
– Давайте я вам подробно объясню, что такое спинально-мышечная атрофия или, как ее сокращенно называют СМА. Это редкая наследственная болезнь, вызванная дефектом в гене SMN1. Он кодирует белок, который необходим для выживания крупных нервных клеток, обеспечивающих поддержание тонуса мышц. Из-за уменьшения уровня этого белка снижается функция нейронов и возникает атрофия, то есть ослабление, уменьшение мышц в размерах. СМА наследуется по аутосомно-рецессивному типу – для проявления этой мутации дефектный ген должен быть унаследован от обоих родителей. Общая распространенность заболевания составляет примерно один человек на десять тысяч, однако носителем дефектного гена является примерно один из пятидесяти человек.
– Нам уже рассказывали об этом. Ваша клиника не первая, в которую мы обращаемся. У Коли третий тип СМА, продолжительность жизни при таком типе спинально-мышечной атрофии достигает среднестатистической. А вы говорите, что ему осталось всего два месяца. Ему всего лишь двенадцать лет, о каком среднестатистическом возрасте жизни может идти речь?
– С этого я и начал нашу с вами беседу. Третий тип СМА резко видоизменился во второй. Ни я, ни мои коллеги, раньше с таким не сталкивались.
– Что за второй тип ? – отец успокаивающе погладил жену по спине.
– СМА второго типа, или болезнь Дубовица. Первые симптомы у больного появляются в промежуток между шестью месяцами и полутора годами жизни. Дети с этой формой никогда не смогут ходить и стоять. Прогрессирует болезнь по-разному: одни дети постепенно слабеют, в то время как у других, благодаря тщательному контролю и уходу, ухудшение не наступает длительное время.
– Понятно, что ничего не понятно! – папа Коли резко поднялся и принялся мерять небольшой кабинет нервными шагами. – Ну, неужели нет никакого шанса спасти его жизнь?
– Шанс есть всегда, – врач покрутил в руках карандаш, небрежно бросил его на стол и, устало откинувшись на спинку стула, пояснил. – На данный момент ведутся разработки для лечения данной болезни. Если верить заверениям ВОЗ2, через пять лет лекарство поступит в продажу, пройдя все стадии апробации и сертификации.
– Это реально? – отец Коли остановился как вкопанный.
– Вероятность девяносто девять процентов.
– Ноль целых девяносто девять сотых.
– Что? – доктор вопросительно посмотрел на стоящего перед ним мужчину.
– Вероятность измеряется не в процентах, а в долях единицы, я математик по образованию, – пояснил мужчина и сел на стул. – Мы можем продержаться пять лет? Есть же системы принудительной вентиляции легких, питание через зонд и прочее…
– Сложно, но можно, – доктор замолчал о чем-то глубоко задумавшись. – Знаете, есть еще один вариант.
– Какой?
– Очень дорогой, но он гарантированно позволит Коле продержаться пять лет.
– Не томите, Павел Александрович, – мама Коли с мольбой посмотрела на врача, вытирая глаза платком. – Какой вариант?
– Камера глубокого погружения. Она предназначена для пациентов, находящихся в коме.
– Вы предлагаете погрузить Николая в кому?!
– Именно. Камера представляет собой капсулу, оснащенную всем необходимым для жизнеобеспечения пациента. Внутривенное питание, отведение продуктов жизнедеятельности, мытье, массаж, абдоминальная декомпрессия, постоянный мониторинг за состоянием здоровья и ежесуточное сканирование всех жизненно-важных органов, автономное электропитание, Wi-Fi и выделенный интернет канал для оперативного подключения и ежесекундной оценки состояния пациента с любого мобильного устройства… и прочее-прочее-прочее. Эта камера у нас в больнице уже два года, но ей до сих пор не пользовались, не подвернулось случая. Находится в специальной палате в отделении интенсивной терапии.
– И сколько нам будет стоит это чудо медицины?
– Дорого, очень дорого! – доктор озвучил цену.
– Это же стоимость трехкомнатной квартиры, – папа Николая тяжело покачал головой.
– У нас есть трехкомнатная квартира, – констатировала мама Коли. – Только нужно ее продать по рыночной цене.
– Ну да, – мужчина с радостью поддержал жену. – А жить пока сможем на даче. Сколько у нас есть времени?
– Месяц, потом будет поздно.
– Хорошо, доктор, – мужчина протянул руку для рукопожатия, тем самым скрепляя устный договор. – Через месяц деньги будут на счету больницы.
***
– Чего такой довольный? – старший системный администратор больницы, Андрей Нестеренко, оторвался от монитора компьютера и с удивлением посмотрел на улыбающегося коллегу, Алексея Клейменова.
