1. 1. Пробуждение
Голова трещала по швам. Я что, бухал вчера?
Во рту мерзкий привкус, голова гудит, в памяти чёрная дыра.
«Да что б тебя, Лекс… – наругал сам себя, – пьёшь – пей, но не до такой же степени!» Поднял руку, чтобы прикрыть глаза. А рука не поднялась.
Чего?..
Глаза распахнулись сами собой. Перед носом белая тряпка, закрывающая обзор. Это ещё что такое?!
Мышцы не слушались настолько, что я даже закричать не смог.
Бешено вращая глазами, понял, что лежу на ровной металлической поверхности с головой накрытый простынёй.
Это чья-то дурацкая шутка? Где я? Почему не могу двигаться?
Забившись в невидимых путах, что мешали подняться, услышал чьи-то шаги. Я замер в ожидании. Сейчас мне кто-то за всё ответит!
Но подошедший не стал снимать с меня простыню, чтобы поговорить. Вместо этого пространство вокруг дрогнуло и затряслось, а где-то внизу противно заскрипело несмазанное колёсико.
Понятно. Я лежу на каталке, которую сейчас куда-то везут. И меня на ней заодно.
Почувствовав себя вещью, взбесился ещё сильнее. Однако, тело по-прежнему не слушалось, собираясь и дальше изображать Ленина в мавзолее. И что мне теперь, так и лежать, молча ожидая развязки?! Закатил глаза и мысленно застонал. Да жду я, жду!
Вскоре невидимый возница остановил каталку и торжественно объявил название остановки:
– Ну вот и крематорий, Тёмыч. Приехали! Твоё последнее пристанище.
В запале я даже не обратил внимания на то, как он меня назвал. Какой-такой «крематорий»?! Вы что там, с ума все посходили?! А ну, выпустите меня!!! Что тут вообще происходит?!
От попытки крикнуть горло свело болезненным спазмом, но мне показалось, что я услышал тихий шёпот. Не тишина – уже хорошо! И я бросил все силы на попытку заговорить.
Каталка пару раз повернулась и остановилась, ударившись о преграду. Мой «возница» отошёл, в комнате защёлкали переключатели и раздался низкий нарастающий гул, как от мощного пламени, вырывающегося через узкие сопла.
– Проверка прошла успешно. Не боись, Тёмыч, – продолжил оповещать меня «возница», – оформим в лучшем виде. А прах родакам отдадим, они ведь просили. – Совсем рядом зашуршала бумага, словно кто-то листал книгу или журнал. – Странно… – продолжил «возница», – нет запроса на прах. – Он хмыкнул и одобряюще похлопал меня по ноге. – Ну ничего, Тёмыч. С кем не бывает. А хочешь, я твой прах сам заберу?! Отнесу к морю, – раздался громкий пьяный смешок, и «возница» весело добавил: – Развеешься!
– Не хочу!.. – самым натуральным образом проскрипел я и дико обрадовался: получилось!
Невидимый мне парень заткнулся, а затем резко и с шумом выдохнул:
– Ну и трава-а!
– Не… – прохрипел я и махнул рукой, пытаясь подать знак.
Рука слегка дёрнулась, простыня на мне приподнялась и опала обратно вместе с кистью.
Однако, этого хватило. «Возница» затих. Ни шагов, ни попыток запихать меня в свою адскую «духовку».
– Рука съехала. Ну, допустим, – вслух начал размышлять он, удивлённо хмыкнув. – Звук? Сдавление диафрагмы, выход воздуха из лёгких. Ну, допустим. Но…
И он снял простыню с лица, чтобы проверить: прав он или нет.
Передо мной оказался молодой парень в светло-зелёной форме медицинского работника. На его шее висело несколько разноцветных бус, а на голове болтались дреды.
Парень всмотрелся в мои выпученные в гневе глаза, но не выказал никакого удивления.
– И здесь всё в норме, – сказал он и уже собрался накинуть простыню обратно.
Что?! В норме?! Да твою ж…
Я фыркнул, а по факту просто выдохнул из лёгких весь воздух, пытаясь это сделать, и закатил глаза. Поняв наконец, что я действительно издаю звуки и шевелюсь, парень тонко по-девчачьи завизжал, уронил простыню и попятился назад. Судя по раздавшимся вслед звонким металлическим звукам, он налетел на стол и рассыпал по полу всё, что на нём лежало.
Лишь бы в обморок не грохнулся, мне-то ничего другого не остаётся, как лежать и терпеливо ждать. А я человек очень нетерпеливый.
Но вскоре парень снова появился в зоне видимости. Рассмотрел моё тело, внимательно изучил живой взгляд. Затем мотнул головой, от чего дреды забили его по лицу, и, ткнув в меня пальцем, уверенно заявил:
– Ты жмур!
Фыркнуть у меня бы всё равно не вышло, поэтому я приподнял бровь и скосил на него взгляд, пытаясь вложить в него весь свой ответ: «Правда, что ли?»
– Ну да, – забормотал парень. – Ты умер. У меня и заключение на руках есть.
Он посмотрел себе за спину, видимо, чтобы удостовериться, что заключение о моей смерти на месте, а затем повернулся и, после небольшого раздумья, коснулся моей груди. Прикосновения я не почувствовал, поэтому не понимал, что он делает. Внезапно парень просветлел, схватился за воротник халата и, не нащупав там необходимого, жестом указал мне оставаться на месте.
– Я щас, – сказал он. – Подожди… Подожди меня здесь. – Он гоготнул, сообразив, что я отличаюсь от жмура только открытыми глазами, и, уже издеваясь нарочно, добавил: – Никуда не уходи!
«А я как раз собирался…» – мысленно ответил я и стал слушать, как паренёк унёсся в другую комнату, а затем мигом вернулся.
– Нашёл! – радостно оповестил он меня, подскочил ближе, и я заметил на нём стетоскоп.
С серьёзным выражением лица парень приложил головку стетоскопа к моей груди и прислушался.
– Бьётся, – шёпотом сказал он, выпрямился и выдал мне новый диагноз: – Ты не зомбак!
«И на том спасибо», – хотел сказать я, но горло не справилось с этой простенькой задачей. Из него раздался хрип.
– Водички? – заботливо поинтересовался парень.
Я прикрыл глаза вместо кивка.
Парень принёс стакан воды и, приподнимая на каталке непослушное тело, чтобы я не захлебнулся, помог попить. Мне стало заметно лучше: даже «спасибо» смог прошепелявить, не морщась от нечеловеческих усилий.
– Врачей позвать?
– Не, – прохрипел я, отказываясь.
Мне бы сначала понять, где я и что произошло, а потом можно будет и перед консилиумом представать. Мало ли, может я и правда воскрес. Мир ахнет, а мне потом до конца жизни куковать в какой-нибудь тайной лаборатории в качестве подопытной крыски. Нет уж, спасибо! Нам и без этого несладко живётся.
– Как хочешь, – отозвался парень. – Тогда давай я тебя хоть осмотрю. Меня, кстати, Никитосом звать. Аспирант я. – Он обвёл помещение широким взглядом. – Аспирантирую тут потихоньку. Практика у меня.
Я попытался поднять руку, чтобы поздороваться, но не смог. Никитос, глядя на это, снова гоготнул, взял меня за руку сам и пожал.
– Будем знакомы, Тёмыч!
2. 2. Лабораторная крыса
Несколько следующих часов мне пришлось ждать, пока тело придёт в норму хотя бы до того состояния, чтобы я мог подняться на ноги без чьей-либо помощи.
Никитос, а если официально, то Никита Павлов, осмотрел меня и заявил, что тело возвращается к жизни: восстанавливаетсяся тонус мышц и нормализуется сердцебиение.
