У меня сегодня на редкость паршивый день. Минус двести по шкале от нуля до десяти. Мой кофе давно остыл, магазины в этом ТЦ уже опустили свои железные занавесы, а ехать домой я катастрофически не хочу.
Пока я не вернулась — день не закончился. А значит, есть надежда, что он окажется не таким уж паршивым. Может быть, я найду на дороге кошелек с миллионом мелкими купюрами. Или встречу Криса Хеймсворта, которому как раз не с кем сходить в ресторан. Или вдруг позвонят из ООН и пригласят работать в штаб-квартиру в Брюсселе. Или где у них там штаб-квартира?
Но пока я сижу в маленькой кофейне на первом этаже башни «Федерация» в Москва-Сити, и у меня паршивый день.
Очень себя жалко. И ужасно обидно.
И поэтому совершенно наплевать, что там кто-то ругается у стойки. Пусть хоть поубивают друг друга, хоть развлекусь.
— Ты знаешь, что это федеральный закон? Ты вообще знаешь, что такое федеральный закон или ты кофе продаешь, потому что тебя из пятого класса за тупость выгнали?!
Ну вот я знаю, что такое федеральный закон, а счастья нету. Впрочем, мужика, который орет на девочку-баристу, это знание тоже не сделало добрее. Тогда какой в нем смысл?
— Я просто хочу свой кофе! Я просто хочу заплатить за этот гребучий кофе! В чем проблема вообще?!
Действительно, в чем проблема? Кофе тут есть, я проверяла. Причем за деньги, это я тоже проверяла. Нет никакой нужды так орать. Дал денег, взял кофе. В чем у них там беда-то?
Я вздохнула, поняв, что мне уже почему-то не наплевать, я уже снова несусь на помощь как маленький Бэтмен или даже Супермен. Нет, лучше Супервумен. Еще не решила, кого буду спасать, но пока симпатии на стороне баристы. Нефиг орать на беспомощных девочек и еще тыкать им без разрешения.
Мы с моим остывшим кофе выползаем из того угла, где сидели последний час и идем разбираться. Судя по тому, какими большими становятся у баристы глаза, она обо мне начисто забыла. Может быть, даже в носу ковыряла, пока думала, что тут никого нет. Ладно, шутки в сторону, девочка реально чуть не плачет.
— Нет связи, терминал не работает, — бормочет она, глядя снизу вверх на нависающего над ней мужчину в ослепительно черном костюме. Мне казалось, это моветон — ходить в офис как на похороны.
Хотя что я знаю о здешних нравах? Мне сегодня прямым текстом сказали, что и не узнаю никогда. Мордой не вышла. Точнее, не совсем мордой.
— Но вы обязаны!
— Может быть, у вас есть наличные… — и слезки кап-кап.
Божечки-кошечки, ну что за вселенская трагедия. Причем я вижу, что кофе она уже сделала, держит его в лапках, но видимо даже не имеет права подарить за счет заведения, а то бы давно разрешила конфликт.
— Двадцать первый, мать его, век! Две тысячи девятнадцатый год! Современный мегаполис! Самое распонтованное место во всем современном мегаполисе! Наличные, говорит она!
Сколько пафоса. Я выгребаю из карманов сдачу от своего кофе. Самый дорогой тут стоит двести с хвостиком рублей, значит трехсот должно хватить. Подхожу к стойке, причем мужик в похоронном костюме меня даже не замечает, и хлопаю купюрами об стол:
— За мой счет!
И вот тут он ко мне разворачивается.
Оу.
Оу.
Оу.
Нет, я бы предпочла работу в ООН или миллион мелкими купюрами, но вот Крис Хеймсворт явно опоздал.
Я прямо столбенею, как этот хам красив.
У него очень черные вьющиеся волосы, очень светлые серые глаза, и даже сейчас, когда он отвратительно, мерзко и недостойно орет на бедную баристу, кривя очень красивые чувственные губы, я вижу, что они могут сложиться в соблазнительную улыбку, против которой вряд ли кто-то может устоять.
Я вспоминаю, как школьная подруга Юлька говорила, что светлые волосы при темных глазах и наоборот — признак породы. Какой породы, почему породы? Ей просто это льстило, потому что она была блондинкой с карими глазами. А этот вот — как раз наоборот, да.
Он, кстати, тоже столбенеет. Да, мне есть чем удивить.
Аккуратно вынимаю у баристы из рук кофе, пододвигаю к ней купюры и отдаю стаканчик красавцу. Он автоматически берет его, продолжая пялиться на меня. Точнее — на мои волосы. Но первая сигнальная система что-то там ему передает, и он переводит взгляд на свои руки:
— Это что?
— Ваш кофе, — вежливо информирую я. — Я вам его купила, чтобы вы так не страдали.
— Я сам могу купить себе кофе! — возмущается красавчик.
— Очевидно, не можете, — пожимаю я плечами. — Да берите. Говорят, для профилактики Альцгеймера полезно каждый день делать что-то новенькое, чего вы никогда раньше не делали. Пусть сегодня у вас будет то, что за ваш кофе заплатит безработная девушка.
— С сиреневыми волосами… — ошалело говорит красавчик, все еще не отводя взгляда от моей головы.
— Да уж, — огорченно говорю я.
Так и хочется заметить, что мои глаза немного ниже. Пусть бы хоть на сиськи смотрел, что ли.
Я ободряюще улыбаюсь баристе, с трудом удерживаюсь от того, чтобы хлопнуть красавчика по плечу, и мы с моим другом остывшим кофе выходим в жестокий мир за пределами кофейни. Пусть все переварят свой новый опыт.
Заворачиваю за угол, прячусь в щель между двумя уже закрытыми бутиками, сажусь на корточки и начинаю плакать. У меня очень паршивый день.
Не так много в моей жизни было уникальных дней, чтобы все свалилось сразу.
С утра бросил парень, в обед лишилась всех сбережений и подруги — это связанные факты! — а вечером отказали в последней компании, куда я пыталась устроиться на работу. Честно говоря, таких дней до сих пор вообще не было.
Хотя звоночки начались еще два месяца назад, когда нас на работе собрал генеральный директор и объявил, что компанию купил большой холдинг и… теперь ее закрывает. Сокращения, банкротство, по соглашению сторон, по собственному — вот что у нас в меню.
Всего десять человек — и мы оказались не нужны. Хотя все это время успешно трудились, ни разу не произнося слов «это не моя работа», потому что вся работа была нашей. Мы болели за компанию как за свое дело.
Потому особенно обидно было увидеть в своей трудовой, что семь лет я, оказывается, проработала «менеджером социальных сетей». Тем самым SMM, которыми берут мамочек в декрете, потому что считается, что времени и мозга там не нужно. Вроде бы всего лишь запись, на самом деле я делала больше, но кого в этом теперь убедишь?
На всех собеседованиях у меня очень ласково и аккуратно интересовались, почему молодая амбициозная девушка сразу после института за столько времени не построила хотя бы хлипкую карьерку. Хоть бы до редактора или технического писателя не доросла?
Это если меня вообще приглашали на собеседование.
После каждого отказа я отчаивалась все больше, а мой бойфренд хмурился и вместо «у тебя все получится, я в тебя верю!» заводил разговоры на тему, что он не готов к жене-домохозяйке и детям. Что он любит целеустремленных девушек, ярких, творческих. «Вот как ты, Яна», но что-то ты в последнее время погасла. Нет, я понимаю, нервы, обиды, тяжелые времена. Тебе, конечно, сложно, я вижу. А какие у тебя дальнейшие планы?
