– Я ухожу.
Главное – не показывать радость.
Потому что Павел Андреевич говорит эту фразу с самым скорбным видом.
У человека трагедия, неприлично будет светиться как новогодняя елочка.
Хотя больше всего мне хочется подпрыгивать, смеяться и хлопать в ладоши.
– Ухожу нянчить внуков и выращивать тюльпаны!
Наконец-то! Наконец!
Мой любимый начальник только на моей памяти в пятый раз уходит на пенсию.
На этот раз – окончательно!
– Это же прекрасно, Павел Андреевич! – искренне говорю я. От всей души!
Поймав, однако, мрачный взгляд почти бывшего начальника, я тут же меняю тон:
– То есть, конечно, ужасно! Как мы теперь без вас? Все теперь развалится! Контрагенты разбегутся, партнеры обидятся, клиенты переметнутся, а сотрудники разленятся без вашего чуткого руководства!
– Вот! – с удовлетворением кивает Павел Андреевич. – Все так и будет, я уверен. Но если внучек я готов был дать воспитывать их матерям, то полгода назад у меня родился внук. Тут нужна твердая мужская рука. И так столько времени упущено! Нужно учить его ходить на рыбалку, стрелять по банкам, рубить крапиву…
– Выращивать тюльпаны, – подсказываю я.
– Выращивать тюльпаны! Мне тут привезли особый гибридный сорт морозоустойчивый, так вот, подкормка ему требуется…
Перестаю слушать на слове «гибридный».
У меня своя радость – словно миллион воздушных шариков внутри. Толкаются, рвутся вверх, трутся разноцветными боками.
Мой трудоголизм вознагражден! Пять лет без сна и отдыха я пахала на благо компании «ТяжМашСортСтройИнвестЭкспресс», погрузившись в работу, словно в пучину.
За пять лет разбежались все друзья, которым в двадцать с хвостиком интереснее вечеринки, путешествия, ну или, в крайнем случае, выращивание детей.
За пять лет родственники забыли, как я выгляжу! Правда, хорошо выучили, как выглядят корзины с деликатесами, которые я присылаю вместо себя на семейные сборища.
Слава богу, спортзал у меня на первом этаже дома, а то про фигуру я бы тоже забыла.
– …а тебя ждет новая должность!
Включаюсь как раз вовремя.
Именно! Именно новая должность!
Пять лет работы, три года ожидания, последние полгода – крайне нетерпеливого ожидания.
Глубоко вдыхаю…
– Заместитель директора филиала!
…и пошатываюсь, чуть не падая с высоких каблуков.
Как – заместитель?
Почему заместитель?
В смысле – заместитель?!
– Павел Андреевич!
– Молчи! Молчи, молчи, молчи! – мой суровый начальник бурчит себе в седые усы и без нужды перекладывает картонные папки на столе.
Все документы давно электронные, все бумажные копии давно подшиты в аккуратные пластиковые кластеры, но ему нравится запах старого картона и матерчатые завязочки, так что все остальное, не очень важное, он хранит в таких школьных папочках зеленого, красного и синего цвета.
Милое чудачество.
От которого я сейчас хочу орать.
– Директором я взял другого, – говорит Павел Андреевич, не поднимая на меня глаз, спрятавшихся под густыми бровями. – Отличный парень, работал на наших конкурентов, но каждый год присылал резюме к нам. Я с ним на выставке как-то пересекся – толковый, сразу видно.
– А я?.. – растерянно говорю я, все еще не веря, что это он всерьез. – Как же я?
Как же мои бессонные ночи? Отсутствие личной жизни? Гастрит от сэндвичей из автомата?
– Ренаточка… – Павел Андреевич тяжело вздыхает и наконец оставляет в покое папки. – Ты знаешь, чем мы занимаемся? Перевозкой металлургических и железобетонных изделий, машиностроительного оборудования, промышленных турбин!
– Ну я так-то в курсе, – мягко замечаю я, сверкая, однако, глазами.
– Вот… – начальник снова вздыхает. – А у тебя…
– Что у меня?
– Юбка. Короткая.
– Ну не такая уж и короткая! – возмущаюсь я. – Просто…
– Ноги длинные.
– Что есть – то есть! – развожу руками. – Напомню, что на юбке и каблуках вы сами настояли. Мол, серьезная компания, дресс-код. Чем теперь мои ноги стали плохи?
– Прекрасные ноги, Ренаточка, – кряхтит Павел Андреевич. – Великолепные просто ноги. Но где твоя юбка, а где металлопрокат? А? Вот как ты думаешь, может тебя с твоими ногами всерьез принять капитан баржи, которая турбину по всей Волге волочет? Или грузчики с водилами? Им надо, чтобы мужик кулаком по столу врезал и матом обложил!
– Я тоже могу матом! – возражаю я.
Павел Андреевич вместо ответа долго смотрит на мои ноги. Я топчусь под его взглядом на месте, и моя узкая юбка натягивается на бедрах.
Да ладно? Ну серьезно, что ли?
– Павел Андреевич! Но почему со стороны? Конкурента? – умоляющим голосом спрашиваю я. – Ну хоть бы из своих взяли – не так обидно!
– Кого? Кого из своих, Ренаточка? – устало спрашивает Павел Андреевич. – Егор – сопляк, ему на вид больше пятнадцати не дашь, а когда на самокатике своем приезжает – то и двенадцать много. Гоша туповат. Его можно брать на переговоры, выглядит представительно. Только пусть молчит. У Андрея жена ревнивая.
– А это тут при чем? – изумляюсь я.
– Так ты ж у нас девка незамужняя! – поясняет начальник. – А вам вместе по командировкам мотаться, в одном номере спать или одной каюте! Кто еще? Красовский – сам бабник, я тебя ему на растерзание не отдам. Так что некого из наших. Афанасьев этот зато – серьезный мужик. Умный не по годам, мыслит быстро, конструктивно. За пять лет такую карьеру сделал – закачаешься! Но я их директора знаю, он еще лет пять на пенсию не соберется, так что я переманил лучшего специалиста!
Услышав фамилию, я морщусь.
Видимо, карма у меня такая, что мужчины с фамилией Афанасьев будут мне жизнь портить. Ничего хорошего от них не бывает.
– В общем, я его уже вызвал, сейчас знакомиться будем! – потирает руки Павел Андреевич и тыкает на кнопку древнего интеркома: – Леночка! Запускай Афанасьева к нам!
«Запускай»
Как на арену со львами.
Что ж.
Я складываю руки на груди и давлю в себе порыв щелкнуть каблуками так, чтобы высечь искры стальными набойками. Пусть знает, с кем связывается.
Дверь кабинета открывается.
Он входит.
Высокий, светловолосый, с едва заметной изящной линией бородки.
Серый костюм, безупречный галстук, сияющие ботинки.
Из-под рукава мелькают на мгновение часы – неброские, но дорогие.
Мужской аромат – модный, но без популярных в последнее время ноток унисекс.
Шагает сразу вперед, слегка кивает Павлу Андреевичу и переводит взгляд темно-серых с голубоватым отливом глаз на меня.
Никак не реагирует – только зрачки расширяются.
Лицо неподвижно, словно маска.
Протягивает руку сначала привставшему с кресла Павлу Андреевичу, потом мне.
Наши ладони примагничиваются друг к другу, притягиваются, судорожно сжимают одна другую – и словно под воздействием электрического тока мы никак не можем разжать их, отпустить друг друга на свободу.
Электричество шарашит насквозь, выжигая нервные окончания, а мы так и стоим, глядя друг другу в глаза уже непозволительно долго для деловой встречи.
