Пролог
« Джек, дружище !
Знаю, я надолго пропал и, вероятно, ты решил, что дружбе конец. Но это не так ! У меня очень много новостей. Я решился на переезд !
Есть еще новость. Но о ней лучше расскажу при встрече. Приезжай ! Нуждаюсь в твоей профессиональной помощи и дружеской поддержке.
Г. Стрикен»
Узкая бледная рука поднесла листок к глазам. Автор слов еще раз прочитал написанное. В дверном проеме появился мальчишка лет десяти, промокший насквозь, но полный решимости выполнить поручение наилучшим образом. Он взял протянутый листок и, чуть кивнув, выбежал из комнаты. Сверкнула молния. Мужской силуэт подошел к окну. Он ждал гостей.
1.
Письмо старого друга застало меня врасплох: я был уверен, что наша дружба давно перешла в формат «только работа».
Наша дружба с Генри началась еще в начальной школе. Я до сих пор помню, как наша учительница (кажется, ее звали миссис Патти) завела в класс бледного мальчика. И она его именно завела : думаю, не держи миссис Патти его за руку, он бы так и остался стоять за дверью. Стесняется ли он или просто нелюдим – тогда трудно было сказать. Новичок смотрел на свои до блеска вычищенные ботинки. Казалось, его интересовали только они. Одет мальчишка был скромно, но во всем его внешнем облике был заметен какой-то маниакальный перфекционизм: идеально выглаженная рубашка, заправленная в брюки; причесанные светлые волосы, которые подчеркивали болезненную бледность его лица.
Миссис Патти предложила новичку представиться и рассказать пару слов о себе, но он лишь буркнул свое имя и,освободив руку, побрел к свободному месту в классе. Все с любопытством провожали его взглядом, но я уже понимал, что друзей у него здесь будет немного. Свободное место оказалось позади меня. Ближе к середине урока я почувствовал легкий толчок в спину, заведенная назад рука нащупала лист бумаги. Я аккуратно развернул листок, когда миссис Патти повернулась к доске. Аккуратный, совсем взрослый почерк вывел слова:
«Я Генри. Рад знакомству. Я не ищу дружбы, но мне нужна поддержка.»
Однако, наша дружба началась в тот же день. После уроков я предложил Генри пойти в местное кафе и скрепить нашу дружбу приличной порцией пломбира. Генри смутился. Тогда я решил, что у моего нового друга нет возможности составить мне компанию и я решил успокоить его , убедив, что кафе недорогое да и я могу его угостить. Генри улыбнулся.
– У меня есть деньги, – сказал он. – Я просто не люблю места, где много людей. Мне не по себе становится.
Два рожка с парой фисташковых шариков в каждом были съедены на ближайших качелях. Мы много говорили, смеялись. Генри оказался начитан не по годам. Уже тогда он мог цитировать Байрона, Диккенса, Теккерея. Кроме того, Генри увлекался культурой и мог многое рассказать,например, о Ренессансе. Влияние нового друга я ощутил в этот же день : едва переступив порог дома, я рванулся к книжному шкафу в поисках услышанных фамилий. Мама тогда очень удивилась, но сказала, что рада появлению такого человека в моем окружении.
Класс к новому ученику привык быстро. Над Генри не подшучивали, приглашали в игры. Иногда он неохотно соглашался. Бывало, что Генри мог даже дать списать или предложить помощь в объяснении отстающему ученику. Но не смотря на все это, он оставался каким-то нелюдимым, загадочным. Единственный человек, с кем он вел себя максимально открыто был я. Мы могли часами листать комиксы, а потом резко переключаться на обсуждение классической литературы. Я многому научился именно благодаря своему другу – он мотивировал меня; рассказывал о чем-то новом так, что сразу хотелось это узнать самому. Два раза в неделю я приглашал Генри к нам на ужин. Он очень понравился моим родителям. Отец с ним любил играть в шахматы. А, если говорить точнее, после первого совместного ужина он пытался отыграться. Их первая партия длилась чуть больше получаса.
– Я старался подольше тянуть время, – признался мне потом Генри.
Маме мой друг тоже очень нравился. Она сразу оценила его воспитание, интересы. Но ее все время волновал болезненный вид Генри. В какой-то момент она начала активно интересоваться у меня, все ли у мальчика в порядке или его семье нужна помощь. В тот момент я поймал себя на мысли, что друг практически ничего не рассказывал о своей семье. Все, что мне было известно – то, что отец желает в нем видеть экономиста, а его самого привлекает история. Мать Генри поддерживала, но все же предлагала уступить отцу и получить первое образование экономическое, потом – пусть выбирает свой путь сам. На этом рассказы о доме прекратились. Мой друг с большим интересом рассказывал об очередной прочитанной книге. В классе ребята тоже часто спрашивали Генри о родителях, но он всегда уходил от ответа. В школу и из школы его возил темно-зеленый автомобиль. Генри чуть кивал водителю и забирался на заднее сидение. Тогда все гадали, кто за рулем -отец, дед, личный водитель ?
К зиме часть ребят, в основном девчонки, потеряли к Генри интерес. Кто-то принял его загадочность и не досаждал вопросами. Но одного человека таинственность Генри Стриккена выводила из себя.
Роберт Буллс или, как мы его называли, Бобби Булл был второгодником. Он был выше всех нас на голову и старше на два года – Бобби был из неблагополучной семьи. Когда ему исполнилось семь, мать, устав от постоянных побоев мужа, подала на развод. Жить им было негде : дом принадлежал мистеру Буллсу, а родственники миссис Буллс слишком боялись нрава ее супруга, поэтому не готовы были дать ей и маленькому Роберту кров. В течение года Бобби с матерью жили в постоянных разъездах, пока не осели в нашем городе. О судьбе мистера Буллса мало что известно. Говорили, что он умер. Доказательств тому не было, но и в нашем городке он замечен не был. Миссис Буллс занималась зарабатыванием денег, поэтому Бобби был предоставлен сам себе.
