Русский писатель-историк Евгений Петрович Карнович родился в 1823 году в селе Лупандино, расположенном недалеко от Ярославля. Он не посещал гимназии, а вместо этого получил прекрасное домашнее образование, после которого окончил курс Санкт-Петербургского педагогического института. Некоторое время молодой учитель преподавал древнегреческий язык в калужской гимназии, что, кажется, никоим образом не отразилось на его творчестве, а затем служил в должности правителя дел в канцелярии попечителя Виленского учебного округа. В 1859 году, выслужив пенсию, Карнович вышел в отставку и поселился в Петербурге, где до конца жизни (а умер он в 1885 году) был директором тюремного комитета. Но основным своим занятием Евгений Петрович считал журналистскую деятельность и исторические исследования. Поначалу Карнович даже сотрудничал в таком прогрессивном журнале, как «Современник», где он опубликовал исследование о крепостном праве в Польше (1858) и серию очерков о польском старинном быте (1860–1863), а также статью о значении бироновщины в русской истории, вышедшую в «Отечественных записках» (1873). С этим исследованием связан и один из наиболее известных исторических романов Е. Карновича «Любовь и корона», вышедший в 1879 году. Роман посвящен событиям, происходившим во времена царствования Анны Иоанновны.
В 1861–1862 годах Карнович издавал собственный еженедельный журнал «Мировой посредник», который большой популярности у читателей не завоевал. Журнал пришлось закрыть, а сам публицист стал постоянным сотрудником газеты «Голос», где работал до 1871 года. В дальнейшем Карнович еще дважды обращался к журналистике: он редактировал «Биржевые ведомости» (1875–1876) и журнал «Отголоски» (1881–1882). Основным же его занятием в последние годы жизни были исторические исследования. За четверть века своей творческой деятельности Евгений Карнович опубликовал огромное количество статей самого разнообразного характера: критических, публицистических, исторических. Научные труды и популярные сочинения Карновича появлялись на страницах «Исторического вестника», «Недели», «Русской мысли», «Народной школы», «Нови» и других печатных изданий. Он охотно писал бытовые очерки и оригинальные исторические миниатюры. Некоторая часть этих малых произведений переиздана в сборнике «Исторические рассказы и бытовые очерки», вышедшем в 1884 году, незадолго до смерти автора. К самым известным его трудам относятся такие исследования, как «Римские папы в былое и настоящее время» («Рассвет», 1860), «Цесаревич Константин Павлович» («Русская старина», 1877–1878), «Князь Ал. Н. Голицын и его время» («Исторический вестник», 1882), «Императрица Елизавета Петровна и король Людовик XV» (там же, 1884). Даже из краткого перечня этих работ видна европейская направленность исторических интересов Е.П. Карновича. Подтверждает такой вывод и посмертно опубликованные работы историка, как то: «Финансы России в прошлом веке» («Новь», 1887), «Внешняя и внутренняя торговля в России в XVIII в.» («Новь», 1888), но прежде всего – интереснейшее исследование, вышедшее отдельным изданием: «Родовые прозванья и титулы в России» (1886), переизданное уже в постсоветское время.
Действие большинства исторических романов и повестей Карновича происходит в XVIII веке. Событиям времен Павла I посвящен роман «Мальтийские рыцари в России», эпоха Екатерины II описана в романе «Самозванные дети», о борьбе за трон царевны Софьи Алексеевны рассказано в «На высоте и на доле». Но наибольший интерес в литературном наследии писателя представляет роман из эпохи дворцовых переворотов «Любовь и корона», переиздание которого в 1995 году вновь открыло Евгения Карновича для массового читателя.
Анатолий Москвин
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ Е.П. КАРНОВИЧА
«Мальтийские рыцари в России» (1877)
«Самозванные дети» (1878)
«На высоте и на доле: Царевна Софья Алексеевна» (1879)
«Любовь и корона» (1879)
«Придворное кружево» (1885)
«Пагуба» (1887)
«Переполох в Петербурге» (1887)
С лишком сто сорок лет тому назад по дороге между Стрельной и Петергофом, в местности в ту пору еще глухой и безлюдной, стоял небольшой деревянный дом. Он был расположен на возвышении, от которого шел пологий спуск, поросший густою травою и примыкавший к красивому, обширному лугу, омываемому взморьем. С виду дом этот не отличался ничем особенным от обыкновенных городских и деревенских помещичьих построек того времени. Около него не было видно ни следов искусства, ни затейливой отделки окружавшей его дикой местности, так как владельцам дома, по суровости северного климата, казались странными и даже смешными какие-либо затраты на внешние, только летние украшения их местопребывания. Зато внутреннее расположение, отделка и убранство этого дома говорили о том, что в нем жили люди, привыкшие к большим удобствам домашнего быта, нежели те, с какими были знакомы тогдашние русские, хотя бы и владевшие значительным состоянием. И в самом деле, в этот удобно устроенный, небольшой дом переселялись для житья на короткое петербургское лето супруги-иностранцы, постоянно проживавшие в Петербурге. Пользоваться летом чистым загородным воздухом им, впрочем, особенной надобности не представлялось, так как и сама столица была еще в ту пору собственно большою деревней, и в ней легко было найти такие околотки, в которых можно было наслаждаться и сельским простором, и ничем не стесняемым привольем. Не этого, впрочем, желали обитатели загородного дома, нами описанного: они искали полного уединения, надеясь совершенно избавиться от стеснений, неизбежно сопровождающих пребывание в обществе, и в особенности при дворе. Более же всего им хотелось отделаться хоть на некоторое время от беспрерывного докучливого посещения разных непрошеных и нежданных гостей, так как в ту пору, к которой относится наш рассказ, радушный прием знакомых каждый день считался одним из главных условий общественной жизни в Петербурге.
Загородный дом, о котором идет речь, был уютен и поместителен; в нижнем его этаже были: небольшая зала, две приемные, спальни – одна для хозяев и четыре на случай приезда гостей из города. Кабинет домовладельца помещался в мезонине; столы в кабинете были завалены бумагами, письмами, счетами и конторскими книгами, а передняя была заставлена шкапами и ящиками, наполненными книгами и ландкартами. Все это свидетельствовало о деловых и разнообразных занятиях хозяина дома. Хотя убранство дома и не отличалось вовсе роскошью, но зато порядок и чистоту можно было назвать образцовыми, и эти признаки домашнего благоустройства составляли резкую противоположность тому, что встречалось обыкновенно в домах тогдашних даже самых богатых и знатных петербургских бар.