1. 1
Я готовилась. Долго, с волнением, надевала один наряд, снимала, затем надевала другой.
Наконец-то остановилась на брючном костюме цвета фуксия. Где нужно обтягивает, где не нужно показывать, прикрывает.
Так, под укороченные брюки, колготки телесные, на ноги черные лодочки на шпильке, на губы, ярко-красную помаду, капелька духов на шею, еще на запястья, идеально.
Соседка по квартире Анжелка, даже рот приоткрыла, когда увидела эту красоту.
— Ян, очуметь, какая ты... — только и смогла пролепетать.
Итак, вперед.
Фух. Нервно немного. Но ничего, нужно биться за свое счастье!
Иду по улице, ловлю на себе восхищенные взгляды, но ни на кого не смотрю. У меня есть мужчина, он любит меня безумно, а я люблю его.
Скоро прояснится эта неясная ситуация, мы урегулируем мелкое недоразумение и будем счастливы, счастливы, как никто и никогда.
Так что, вперед.
Когда-то, в день последней примерки вечернего платья для школьного выпускного, мама, глядя на меня сказала: может большого ума у тебя нет, но зато у тебя есть то, чего половина женского населения с радостью поменяли бы на ум, у тебя есть внешность, пользуйся этим разумно.
Мама работала учителем литературы много лет, и была зачем школы. Во мне она видела исключительно гуманитария, и ждала, что пойду по ее стопам.
Но, нет. Я пошла по стопам отца. Выбрала физику. Упорно зубрила законы Гука, Ньютона, Галилея и прочих папиных идолов. Папа-то мой, физик от бога, лишь по причине природной несобранности и неприспособленности к жизни, не умеющий находить достойное применение своим способностям. Он вообще немного не от мира сего, как мама смогла родить с ним меня, это большой вопрос.
Не суть, то, что для папы считалось элементарным, мне приходилось брать упрямством и механическим заучиванием.
Знакомые поражались: для чего она сдалась, эта физика, будто она чем-то в жизни пригодится.
Я отвечала с показательно искренним удивлением:
— Конечно пригодится. С ее помощью сделаю прекрасную карьеру, и вообще, — неопределенно мотала в воздухе кисть руки, — вообще...
Не могла же я сказать, что вся моя якобы страсть к физике, обусловлена исключительно меркантильным интересом - вырваться из-под маминого крыла, уехать в Москву, к отцу.
Я любила и люблю родной Питер, и маму люблю, конечно, но сколько я буду с ней рядом находиться, столько она будет продолжать меня контролировать, чтоб не сбилась с пути истинного, и сама этот истинный путь выбирать. Натура у мамы такая.
Изначально, мои намеки на возможное поступление в Московский вуз, мама просто-напросто игнорировала, неодобрительно хмыкая, так продолжалось до тех пор, пока я не умудрилась каким-то чудом, занять первое место на городской олимпиаде.
— Знаешь предмет-то, а, знаешь ведь. Сомневаюсь, что я будущую Марию Кюри воспитала, но, пожалуй, и правда отправлю тебя к отцу, в конце концов, я до семнадцати лет тянула, теперь его очередь. — задумчиво проговорила мама, внимательно изучая диплом победителя.
В общем, судьба моя была решена.
Я переехала в Москву, и осенью стала студенткой Факультета общей и прикладной физики МФТИ. Причем, поступить смогла на бюджет, во как.
Отец мне обрадовался, я являлась его единственной наследницей, но не единственной претенденткой на проживание в квартире. Там основательно прижилась гражданская жена отца, Марина Сергеевна, она-то не очень обрадовалась новой родственнице, но с налета, открыто протестовать не стала, маму мою побаивалась, в отличии от папеньки, мама несмотря на интеллигентность, может и в глаз дать.
Тем не менее, избавиться от меня, Марина запланировала, стоило мне на пороге с чемоданом возникнуть, но для этого нужен был обоснованный предлог.
А предлога никак не находилось.
Оказалось, что нет так-то уж мне интересны развеселые студенческие тусовки, со всеми вытекающими из них последствиями, да и времени особенно не было, привычка соблюдать дисциплину и прилежно учиться, оказалась сильнее всяческих заманух. Домой я являлась вовремя, за порядком в своей комнате следила, посуду за собой мыла, завтрак готовила самостоятельно, обедала в учебном заведении, на ужин обходилась творогом, салатом из овощей и кефиром. В общем, к сожалению, Марины Сергеевны, придраться не к чему.
И Марина не вытерпела, пошла ва-банк.
Инцидент произошел перед самым началом летней сессии. В тот вечер я засиделась допоздна зубрила, чего уж там. Марина без стука открыла дверь, стремительно вошла.
— Яна, в шкатулке не хватает десяти тысяч. Твой отец деньги не брал, значит, взяла ты! — остановившись посередине комнаты, заявила громким голосом. И также громко, начала меня стыдить говоря, что папа регулярно выделяет мне некую сумму, хотя я уже три месяца совершеннолетняя, и он не должен, а я, без разрешения залезла в шкатулку, и как я только могла.
Я настолько растерялась, что даже не смогла слово вымолвить в свое оправдание. Просто разрыдалась от обиды, и все. Но тут явился папа, и встал на мою сторону. Он потребовал, чтобы Марина немедленно передо мной извинилась, сказал, что это нее ее дело, какие суммы он мне выделяет и пригрозил, вышвырнуть ее из квартиры, если еще хоть взгляд кинет на его дочь, то есть на меня.
Марина тут же внезапно якобы вспомнила, куда потратила злосчастную десятку, рассыпалась в извинениях, залебезила перед отцом и передо мной, заодно.
Вроде бы инцидент можно считать исчерпанным, но шок от случившегося никуда не делся, я полночи не могла заснуть, а утром первым делом набрала маму, вроде и не хотела ябедничать, но услышав сухой, но такой родной голос, заплакала и рассказала ей все.
Мама приехала вечером. Таких выражений, от интеллигентной учительницы из города на Неве, не ожидал никто.
Стекла и стены московской квартиры дрожали от тембра хорошо поставленного
голоса.
Они с гражданской папиной женой даже подрались немного, победила Питерская интеллигенция.
А я, наотрез отказалась продолжать проживать с Мариной на одной территории.
Папа заверил, что квартира по наследству достанется мне, сказал, чтоб на этот счёт не переживала, и сообщил маме о решении снять для меня комнату, на первое
время, а там видно будет.
Уж не знаю, как ему удалось ее убедить, но разрешение на отдельное проживание было получено.
Так я обзавелась соседкой, а в последствии и подружкой, Анжелкой.
К слову сказать, переезд от отца никак не повлиял на мое поведение, учиться я продолжала все так же прилежно, если что-то не понимала, просила отца растолковать, и он терпеливо, иногда по несколько часов разжевывал по телефону, не психовал, не бросал трубки.
Мама звонила ежедневно, расспрашивала о делах в вузе, иногда грозилась приехать и оторвать оба уха, если что.
