– Сидишь, приданое шьёшь? Ну, шей! Если оно, конечно, понадобится! – раздался из-за плетня ехидный голос соседки.
Милуша подняла голову от работы и замерла с иголкой в руках. Девушка сидела под развесистой яблоней и рукодельничала, ведь совсем скоро ждало её счастливое событие: свадьба с любимым. А к такому делу нужно подготовиться: приданое справить, рубашку обрядовую суженому вышить.
– А тебе-то что за дело, Беляна? Иль зависть взяла? – Милуша вновь склонилась над работой и принялась накладывать на ткань ровные стежки.
– Ох, да мне ли тебе завидовать! – белобрысая и светлоглазая Беляна упёрла руки в бока. – Предупредить тебя пришла. Чем сидеть тут и цветочки вышивать, лучше за женишком бы, за своим приглядывала. А то уведут, как есть уведут! Кузнец-то твой даром времени не теряет.
Сжалось от боли сердце девушки. Неприятно ей слышать такие речи, ведь суженый её – Пересвет, был для Милуши светом в оконце. Ладный, красивый, сильный и при этом добрый и ласковый. Как такого не полюбить?
А злорадная соседка знай продолжает:
– Галка и Ярина около кузни так и вьются, на разговор твоего жениха выводят. Сама видала. Я следить за ними не стала. Не ведаю, что они там делают, но ничего для тебя хорошего. Милуются, поди, хохот стоит на всю улицу.
Боль в груди девичьей усилилась. От ревности сдавило горло, чёрная пелена застелила глаза. Ах, как обидно и тягостно было слышать такие слова Милуше!
И особенно горько ей делалось оттого, что всё сказанное Беляной вполне могло быть правдой. Ведь кузнец Пересвет – жених более чем завидный. Рост у молодца богатырский, сложения крепкого – косая сажень в плечах, с лица пригож, статен и чернобров.
И семья у него хорошая, богатая. Другие невестки, жёны старших братьев кузнеца, жили в их доме лучше всех на деревне: наряды у них дорогие, усерязи серебряные, перстни с самоцветами. А главное, славились мужи их рода добрым нравом, без повода жён не гоняли, не обижали.
Кто ж не мечтал за такого красавца пойти, да в достатке и довольствии жить-поживать? Любая была бы рада!
Первые красавицы деревенские уж не первый год крутилися перед молодцем, пытаясь обратить на себя его внимание. Да счастье выпало Милуше, к ней сватов заслал Пересвет.
Хотя девушка понимала причину своего везения и была она не особо утешительная – родители молодых сговорились их поженить. Пересвет, как и положено, к выбору отца и матери отнёсся со всем почтением и даже виду не подал, что не люба ему невеста. Наоборот, стал ухаживать, подарочками одаривать, и сама Милуша ответила: подарила вышитый поясок, значит, приняла ухаживания.
На гуляньях и посиделках Пересвет вёл себя как полагается – норовил сесть рядом, а если получалось, то и девушку на колени усаживал. На её товарок не смотрел, да вот зато те на него поглядывали.
Особенно злилась, что не её выбрал молодой кузнец, признанная красавица деревенская – Галка. Девка она и правда была пригожая – полная, румяная, черноволосая, да к тому же в отличие от скромницы Милуши, отличалась бойким нравом. Такая не побоится к молодцу подойти, сама заговорить, начать шутки шутить, да разговоры разговаривать.
Ох и злилась Галка, когда мать Пересвета пришла на порог к Милуше, ох и бесновалась! Сама в суженые к молодцу метила, да не вышло.
Услышав, что соперница крутится возле её жениха, девушка подскочила с места, шитьё бросила в корзинку. Быстрым шагом пересекла двор и чуть ли не бегом бросилась вдоль по улице в сторону кузницы.
Мать из окошка высунулась, поглядела на взволнованную дочку и окрикнула её:
– Ты это куда? Что случилось-то?
Но девушка ничего не ответила, а быстро нырнула в переулок, скрывшись от глаз своей матушки.
Добежала Милуша до окраины села, туда, где в окружении вековых вязов стояла деревенская кузница. Уже подходя ближе, услышала она визгливый смех Ярины и бойкий голос Галки.
«Точно галкой кричит! Не зря прозвали!» – с ненавистью подумала девушка.
Всю дорогу сюда она бежала и потому запыхалась. Женское чутьё подсказало ей, что негоже показываться в таком виде на глаза к суженому. Огляделась Милуша и, быстро свернув с дороги, схоронилась за раскидистым калиновым кустом, росшим у обочины.
Злые слёзы жгли глаза, сердце сжималось от ревности, а грудь высоко вздымалась от быстрого бега. Девушка закрыла лицо руками, пытаясь успокоиться и прийти в себя.
Больше всего на свете боялась она, что уведут у неё любимого. С тех самых пор, как матушка надела на неё понёву, вышитую красной ниткой, лишь одному ему дозволяла Милуша ходить рядом во время гуляний, только с ним стояла ночью у ворот, разрешая до боли терзать поцелуями свои губы, его тёмные кудри ласково перебирала тонкими пальцами, любуясь на пригожее лицо молодца.
А ведь сначала девушка и подумать не могла, что самый завидный жених станет её суженым. Во время своих первых взрослых посиделок она и взглянуть на него боялась: так хорош, так статен был молодой кузнец.
На девиц Пересвет поглядывал немного свысока, так как понимал, что любая обрадуется его вниманию. И по первому времени не спешил выбирать себе постоянную подругу. День с одной милуется, а на следующий, глядишь – уже другую тащит на руки, под визг и хохот подружек.
Милуша же, не отличавшаяся бойким нравом, стеснялась общества парней, за другими девицами пряталась, отвечать на ухаживания молодцев не спешила.
Возможно, Пересвет никогда бы не выделил из толпы деревенских красавиц тихоню с тёмными косами, и коль не воля родителей, выбрал бы полнотелую Ярину или острую на язык Галку. Но как известно, против родительского слова не пойдёшь, так что парень живо умерил свой пыл.
Вроде и не позволял он больше ничего лишнего по отношению к другим девушкам, да всё равно не на месте сердце у его невесты.
Отдышавшись, Милуша вышла из-за куста и размеренным шагом направилась к кузнице. Пересвет занимался своей работой. Тёмные кудри его, перехваченные лентой, промокли от пота, потому как в просторном помещении было жарко. Мощной рукой он без видимых усилий поднимал тяжёлый молот и опускал на раскалённый докрасна лист металла, отчего по округе разносился мерный звон.
Разбитные девицы, подбоченясь, стояли у распахнутых ворот кузни, хохотали и отпускали разные шуточки. Милуша заметила, что они принарядились, нацепили разноцветные бусы и нарумянили щёки.
«Так и есть! Увести надумали, совратить моего ненаглядного! – с горечью подумала девушка.
Она едва удержалась, чтобы не крикнуть им что-нибудь злое, обидное. Но делать этого нельзя ни в коем случае, чтобы не подумал молодой жених, что у суженой дурной и склочный нрав. Да и так открыто показывать свою безумную любовь тоже не дело – загордится ещё больше, совсем уважать перестанет.
