По понедельникам нас водили в баню. Согласен – не самый удобный для помывки день. Испокон веков русские люди предпочитали париться в банях по субботам, а накануне Пасхи ещё и в четверг, памятуя о том, как сам Христос мыл ноги апостолам перед Тайной вечерей. Но в нашей военной Академии собственной бани не было, и по договорённости с городскими властями в понедельник вечером, – когда все добропорядочные граждане ужинали и смотрели по телевизору выступление дорогого Леонида Ильича Брежнева о повышении надоев молока и выплавке чугуна, – курсантов допускали в общественную баню.
В старинном трёхэтажном здании из красного кирпича на Большой Пушкарской улице Петроградской стороны размещалось несколько отделений: мужское, женское, с парилками и без парилок, которые, кстати, по причине выходного дня у банно-прачечных тружеников обычно не работали. Самым весёлым и привлекательным считалось отделение «Мать и дитя». Оно отличалось от других тем, что в середине помывочного зала был сделан неглубокий, похожий на детскую песочницу, круглый бассейн с грибком, из шляпки которого, как из большого душа, лилась тёплая водичка.
В бане можно было не только помыться, но и постираться. Такая гигиеническая опция в академической казарме не предусматривалась. Казарма находилась в старом ленинградском доме, где, как и во всём квартале, даже через тридцать лет после победы над фашистами не было не только горячей воды, но и обычных ванных комнат. Большая стирка не требовалась: постельное и нижнее бельё нам организованно меняли каждую неделю, как раз по понедельникам – в банный день. А вот «хэ-бэ» или «пэ-ша» периодически требовалось освежить.
Всезнающий интернет, с помощью которого, я проверяю некоторые слова для этого рассказа, при вводе «хб» показывает ссылки на что угодно, только не на хлопчатобумажную ткань, из которой шили (и может быть и сейчас продолжают шить) верхнюю одежду – куртку и брюки для военнослужащих срочной службы. Курсантам военных училищ, кроме того, зимой выдавали полушерстяную форму – «пш».
Но не буду больше говорить о бане и о проблемах жилищно-коммунального хозяйства в городе трёх революций – мой рассказ совсем не об этом, а как раз наоборот – о любви и вере. Вере в коммунистическое будущее человечества, когда у всех людей будет персональная ванна; и любви к человеку, который всё это затеял – Владимиру Ильичу Ленину.
Над символом этой любви и веры я грубо надругался в тот промозглый октябрьский вечер 1976-го года. Извиняет меня только то, что надругательство было непреднамеренным и, я бы даже сказал, случайным…
Я выстирал партийный билет, а точнее – кандидатскую карточку.
Для тех, кто не знает, поясню. Чтобы стать членом КПСС, надо сначала пройти кандидатский стаж – один год. Кандидату выдавали книжечку в серой коленкоровой обложке, куда вклеивалась фотография, и секретарь партийной организации каждый месяц расписывался за приём членских взносов и ставил печать «Уплачено КПСС». Этот партийный документ вместе с военным билетом полагалось всегда носить при себе. Для чего на внутренней стороне куртки «пш» имелись два потайных кармана. Именно такую куртку я решил постирать в тот злополучный понедельник. Как вы уже, наверное, догадались, перед стиркой военный билет из одного кармана я вынул, а кандидатскую карточку в другом – забыл.
Процедура стирки не отличалась сложностью: наливаешь в тазик горячей воды, растворяешь кусок хозяйственного мыла и замачиваешь пропотевшую одежду. Пока сам моешься, химическая реакция идёт своим чередом – щелочной раствор разлагает потожировые отложения. Остаётся только прополоскать ткань под душем и отжать. Сушить и гладить можно уже в казарме. Чтобы не тащить из бани лишнюю воду, плотную куртку надо хорошенько выкрутить, лучше вдвоём. Посильную помощь мне оказал Федя Глазков. Выражаясь боксёрской терминологией, Федя находился в весовой категории мухи, но руки имел сильные с длинными цепкими пальцами. Он-то первым и нащупал твёрдую картонку в складках мокрой ткани.
«Ну всё, конец», – подумал я, доставая из кармана скрученную трубкой серую книжицу.
Но это был ещё не конец, а примерно середина нашей истории.
А началась она в такой же промозглый октябрь, но двенадцатью годами раньше.
Я не помню дня недели, но для моего 1-го “А” класса это был праздник – нас принимали в октябрята.
Процедура приёма проходила в рекреации. Так у нас назывался широкий школьный коридор. Первое правило, которое внушали первокласснику, гласило: «Никогда не бегать по рекреации». В третьем классе мы осваивали обязанности «дежурного по рекреации», и уже сами вдалбливали (в основном при помощи щелбанов) это правило новичкам. Четвёртый класс допускался к натиранию полов в рекреации – самому весёлому занятию, может быть, за всю школьную жизнь.
В день натирки полов в школу приходил профессиональный полотёр. Он мазал паркет жёлтой мастикой, растирал щёткой и удалялся для отдыха в раздевалку спортзала, где вдали от посторонних глаз выпивал первую порцию принесённого с собой алкоголя, как он нам объяснял: «принимал на грудь для бодрости». Рабочий костюм полотёра состоял из синих тренировочных штанов с вытянутыми коленками, зелёной офицерской рубашки и серого засаленного пиджака с оттопыренными карманами. На лацкане пиджака блестел серебряный значок – маленькие боксёрские перчатки, соединённые пластинкой. На пластинке было что-то написано. Полотёр разрешал потрогать перчатки, они были тяжёленькие, и объяснял, что это награда за победу в чемпионате Московской области, но мы ему не верили. Пока он отдыхал, приняв очередную порцию, мы наводили финишный блеск, катаясь по паркету на больших кусках шинельного сукна, которого у жителей военного городка всегда было в избытке. Но до знакомства с полотёром-боксёром было ещё далеко…
Сегодня мы стояли в белых рубашках, бантах и передниках на блестящем паркете, выстроившись в линейку по росту: девочки на правом фланге, а мальчики на левом.
Коммунисты, много лет руководившие Советским Союзом и несколькими другими странами социалистического содружества, свято верили в непогрешимость некоторых научных теорий. Теория эволюции в живой природе была одной из важнейших. Согласно этой теории, каждый советский человек, начиная с самого детства, должен был пройти ряд партийных эволюционных преобразований. Как из икры появляется головастик, из головастика – лягушка, а из лягушки – царевна, так из простого школьника на первом этапе получался октябрёнок – внучонок Ильича.
– Поздравляю. Ты теперь не просто мальчик, школьник. Ты октябрёнок, – сказала мне большая девочка-пионерка и приколола на карман пиджака красную пластмассовую звёздочку с кудрявой головой маленького Ленина. – Как тебя зовут?
