5 мая 1830 года
Вот уже больше недели как я не сплю. Я даже не ощущаю голода. Я вообще больше ничего не ощущаю кроме всепоглощающего, пожирающего все мои внутренности желания обладать ею. Я тайно наблюдаю за ней. Она не знает об этом. Я стал ее невидимой тенью. Сегодня она ходила на рынок. Покупала продукты для своего… мужа и сына. Она провела там больше часа. Ходила между рядами, тщательно выбирая то, из чего потом ему будет готовить обед или ужин. Прикасаясь к яблокам, пробуя сметану, осматривая мясо, она думала о нем. Я знаю это. Я видел это в ее глазах. Она думала о нем. И ни одной мысли обо мне. В тот момент, когда я наблюдал, как она совершает покупки, и, зная, для кого она это делает, у меня возникло желание убить его, чтобы он больше не смел смотреть на нее, прикасаться к ней, быть с ней. Но я не посмел. Я знаю, что это причинит ей боль, которая в тот же час станет и моей болью. Остается только одно – быть ее невидимой тенью, следовать за ней, чтобы лишь издали взглянуть на нее, на ее профиль, изгиб губ, которые, наверное, очень сладкие на вкус и мягкие. Все! Это невыносимо. Надо что-то делать! Это чувство медленно выжигает все внутри меня. Надо отвлечься. Забыть о ней хотя бы на пару часов. Но как прожить эти пару часов без мыслей о ней? Даже прожитая мной вся моя долгая жизнь покажется мне мгновенной по сравнению с этими двумя часами. Все! Забыть! Вырвать! Прочь! Надо прогуляться, проветриться. Надо сходить на охоту!
Вот и все! Он ушел! Квартиру окутала ватная тишина. Он даже не извинился. Молча собрал вещи и также молча ушел, не смотря на почти год, что они прожили вместе.
Арина сидела на диване с напряженной ровной спиной, зажав ладони между худых коленей, и бессмысленным взглядом смотрела перед собой. Ей бы сейчас заплакать, разрыдаться, завыть в голос от выворачивающей душу боли и обиды, но ее охватило непонятное оцепенение. В голове не было ни одной мысли, лишь осознание факта «Он ушел». Не было сейчас ни прошлого, ни будущего. Только настоящее. Он ушел.
Квартира начала медленно погружаться в серые сумерки, лишая предметы четких очертаний. Арина моргнула и, наконец, поднялась. В пустой голове появилась первая мысль: надо закрыть дверь. Она не захлопывалась. И когда он ушел, то замок так и остался открытым. Щелкнув задвижкой, девушка еще какое-то время стояла перед дверью, приложив ладони к ее гладкой прохладной поверхности. Он ушел. Эта мысль набатом била в ее голове, заставляя отрешиться от прочего мира и сосредоточиться лишь на том, что он ушел.
Щелкнув выключателем в ванной, Арина не спеша разделась и встала под душ. Горячие струи приятно били по коже, стекая вниз и заставляя тело расслабиться. И она вдруг до конца осознала тот факт, что он ушел! Он ушел! Ушел! Девушка медленно сползла по стенке душевой кабины и села на пол, обхватив колени руками. Она рыдала взахлеб, задыхаясь и временами переставая дышать. Ее била дрожь. Это было похоже на какое-то сумасшествие. Арина кусала губы, запрокидывала голову, громко завывая, впивалась ногтями в собственную кожу. Ей казалось, что это конец. Не будет больше ничего в ее жизни. Он ушел и забрал с собой всю ее жизнь, все ее счастье, о котором она так мечтала и которого уже никогда не будет. Это причиняло самую сильную боль – осознание, что больше ничего не будет в ее теперь уже серой и бесцветной жизни, потому что все цвета он забрал с собой.
Арина прорыдала еще несколько часов, делая лишь короткие перерывы и вновь начиная захлебываться в дикой истерике. Она уже давно вышла из душа и теперь лежала на диване, свернувшись клубком. Ее не покидала навязчивая мысль:
–Хорошо бы вот так взять и умереть, чтобы не чувствовать больше этой боли, подобно взбешенной волчице рвущей сердце на куски.
Но смерть не торопилась приходить к Арине. Вместо нее пришло утро. Серое, хмурое, стылое апрельское утро. Будильник на ее телефоне, выставленный срабатывать ежедневно в шесть утра, подобно бомбе разорвал тишину квартиры. Девушка, лишь пару часов назад сумевшая задремать, вздрогнула и открыла распухшие и красные глаза. Было еще темно. Она какое-то время бездумно смотрела перед собой, словно вспоминая, кто она и почему горланит будильник. Арина медленно села и протянула руку к журнальному столику. Телефон замолчал. Девушка немного посидела, прислушиваясь к внезапно наступившей тишине, после чего встала и прошлепала на кухню. Там она постояла с минуту, тупо глядя на холодную плиту, а потом, всхлипнув, отправилась в ванную.
Из зеркала на Арину смотрела зареванная девушка с заплывшими глазами, распухшим носом и потухшим взглядом. Желания приводить себя в порядок не возникло. Поплескав на лицо холодной водой и почистив зубы, она вернулась в комнату и начала собираться на работу. Все ее движения были как в замедленном кино. Арина часто замирала и задумчиво смотрела в пространство перед собой, о чем-то думая. Потом встрепенувшись, снова возвращалась к начатому занятию.
Выходить из дома было еще рано. Она стояла у окна и смотрела на просыпающийся город. В отступающих сумерках спешили первые прохожие, дворники расчищали дорожки от снега, выпавшего за ночь, сигналили машины.
Пора! Арина не торопясь оделась и, подхватив сумку, вышла из квартиры. Она шла медленно, не поднимая головы. Не хотела, чтобы люди видели ее состояние. Хватит и того, что на работе сейчас устроят допрос с пристрастием. Вот он минус работы в женском коллективе. Там всем до всего есть дело.
В кабинете еще никого не было. Арина разделась и прошла к своему столу. Села, включила компьютер и уставилась в окно в ожидании, когда он загрузится. С экрана на нее смотрел улыбающийся он и она у него за спиной. Два месяца назад они ездили кататься на лыжах. Тогда у нее еще было счастье и… будущее. Стиснув зубы, чтобы не разреветься, Арина сменила картинку на фотографию пустыни. Прямо как у нее в душе. Хотя внутри нее была не горячие пески, а арктические снега.
–Привет! – в кабинет ворвалась Ленка – задорная хохотушка и неизменная оптимистка. – Ну и холодина сегодня. Никак зима отступать не хочет.
Она подпрыгивала на месте, стягивая с себя пальто.
–Встретила Егора Петровича сейчас, – продолжала трещать девушка, вешая пальто и направляясь к своему рабочему месту, – говорит, еще неделю так продержится. А хочется уже тепла. Я вчера вон и курточку с сапожками весенними прикупила. Хочется в них прогуляться.
Поняв, что никто ей не отвечает, Лена замолчала и внимательно уставилась на Арину.
