Назойливое весеннее солнце протиснулось сквозь жалюзи, заставляя продрать глаза. Но вместо того, чтобы резво соскочить с кровати и наброситься на рабочий день, я протянул руку и дотронулся до мягкого податливого женского тела, которое посапывало рядом со мной.
Почему бы не начать день с приятного?
Откинув одеяло, я оголил стройную женскую спину. Моя рука пробежалась по гладкой спине и пошла дальше, и вот я уже поглаживаю упругую грудь. Плоский живот, аппетитная попка… В паху тут же проснулось желание.
– Ну, Руслан!.. Тебе не стыдно будить меня в такую рань? – наконец Кристина отозвалась на мои ласки.
– Нет, совсем не стыдно, а очень даже приятно, – пробормотал я, прощупывая почву для своего друга, который уже настропалился ринуться в бой.
– Это тебе приятно, а я спать хочу, – Кристина демонстративно отодвинулась от меня, продолжая лежать спиной ко мне.
– Спи, я тебе не мешаю, – ответил я и тут же вцепился в упругую попку двумя руками.
Одним рывком я вошёл туда, где было тепло и узко.
– М-м… – простонал я, – как хорошо…
– Тебе хорошо, а я спать хочу, – повторила Кристина.
– Детка, извини, времени в обрез, – чмокнул я оголённое женское плечо, не прекращая движений. – Вечером я сделаю всё так, как ты хочешь.
– Вечером я хочу в «Пять звёзд», – сказала Кристина уже примирительным тоном.
– Будет тебе «Пять звёзд»! – прорычал я, сделав последний рывок.
По телу прошла волна экстаза, и я обессиленный откинулся на подушки.
– Тогда мне нужно купить новую сумочку, раз уж вечером у нас планируется поход в ресторан. Я хочу выглядеть на все сто. У Луиса Бидона новая коллекция сумочек вышла. Ты же мне её купишь?
– Шо, опять?! Да из твоих сумочек Великую Китайскую стену можно построить! – вырвалось у меня.
– Сам ты китайская стена. Луис Бидон итальянец, между прочим. Как можно не знать такие элементарные вещи? – искренне поразилась Кристи. – И пора бы тебе усвоить, я китайский ширпотреб не ношу! Так что из моих сумок можно построить только великую итальянскую стену!
– Ладно, будет тебе сумочка. С таким телом ты можешь просить всё что угодно, – сказал я. Я уже давно привык к товарно-денежным отношениям с женщинами, так было проще и удобнее. Да и других отношений эти существа в принципе не знали.
– А какое у меня тело? – решила пококетничать Кристина.
– Тело ангела.
– А душа?
– А вот душа у тебя дьявола, – вздохнул я, глянув на часы. Пора уже заканчивать болтовню и собираться на работу.
– Скажешь тоже! Разве я покушалась на твою душу? – Кристина надула и без того пухлые губки.
– Нет, только на мой кошелек! – засмеялся я, вставая с кровати.
– Ну, знаешь ли!.. Вообще-то я люблю тебя! – кулачок Кристины попал мне как раз между лопаток.
– О, да! Я в этом нисколько не сомневаюсь, – надев тапки и почесывая щетину, я пошёл удовлетворять естественные потребности. Работа ждать не будет.
За что я любил эту квартиру, так это за то, что здесь было два санузла. Чёрт возьми, это было дорого, но безумно удобно! Никаких лишних женских баночек и скляночек в ванной и не нужно соблюдать очерёдность.
Я посмотрел на себя в зеркало. Какая же у меня классная фигура! Да, мужчине не пристало собой восхищаться, но я восхищался не собой, а своим трудом. Когда меня бросила мать, укатив со своим очередным хахалем в Москву, в школе мы проходили «Каштанку». Я не любил читать, не любил книги. Но «Каштанку» проглотил за вечер, а потом всю ночь проплакал. Это я был той потерянной несчастной собачонкой. Это я выл и скулил от одиночества и безысходности. И именно мысль Каштанки засела тогда у меня в голове – «Когда думаешь об еде, то на душе становится легче…»
И я думал о еде, чтобы не думать о кинувшей меня матери, не думать об отце, которому было откровенно наплевать на меня, и который свалил от нас с матерью, когда мне ещё и трёх не было. Я думал и думал о еде. А мысли привели меня к тому, что я стал жрать. Именно не есть, а жрать. В отличие от меня Каштанка не могла себе такого позволить, ей тупо нечего было есть. А вот моя тётка, на которую спихнула меня мать, только радовалась, что я ем за двоих, троих… И я стал колобком, эдакий мальчишка с батоном в руках.
Я жрал и читал. Читал Чехова. После «Каштанки» он для меня стал первым и единственным писателем, которому я беспрекословно доверял. Я читал короткие рассказы, читал пьесы, читал всё, где видел фамилию Чехов.
Как-то прочёл и «Дядю Ваню». Ни черта не понял, но споткнулся о фразу «В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». Данная фраза была сказана про женщину, которая только ест, спит, гуляет… Это ж снова был я! Ел, спал, гулял по просторам интернета.
На мою душу же всем было насрать, моими мыслями никто не интересовался. Зато моё лицо, которое было на виду, превратилось в блин. И я взялся за себя, за своё тело.
За четыре года изнурительных тренировок я сделал тело, за которое мне было не стыдно. А через семь лет у меня было тело, которым я мог гордиться.
И да, я помнил, что должна быть прекрасна ещё и одежда. Именно поэтому я полюбил фирменную одежду. Но до моих мыслей и души по-прежнему никому не было дела. Да и мне, откровенно говоря, на них тоже было наплевать. «Лицо» и «одежда» делали своё дело, и мне этого было достаточно.
Когда я, пофыркивая, вышел из ванной, Кристина уже пила на кухне кофе. Длинные светлые волосы струились по плечам, грудь уверенно смотрела вперёд. Хороша девка! – подумал я. Вот уж у кого точно были прекрасны и лицо, и одежда и все женские прелести.
– На этой неделе нужно внести оплату за квартиру, – сказала Кристина, демонстративно выставив вперёд скрещенные ноги.
– О’кей, я переведу нужную сумму на карту, – сказал я, наливая кофе.
– Не понимаю, зачем тебе тратиться на съём квартиры? Может, лучше я перееду к тебе? – глянула на меня Кристина, из-под длиннющих ресниц.
– Нет, не лучше, – ответил я, пробуя кофе. – Меня и так всё устраивает.
– А меня нет, – надула Кристина губки. – Мы уже давно встречаемся, могли бы уже начать жить вместе. Я бы и от фамилии Радова не отказалась. Кристина Радова – звучит красиво!
Я поморщился. Неужели эти нудные разговоры обязательно нужно заводить с утра?
– Детка, мне пора на работу. Поговорим как-нибудь потом, – поставил я пустую чашку на мойку и вышел из кухни.
От моей фамилии она не отказалась бы. Ага, как же. Есть ли женщина, которой можно доверить свою фамилию, которая её не предаст? Сначала мать бросила меня на тётку, потом Ленка, с которой у нас была школьная любовь, в восемнадцать уже вовсю жила с папиком. И это несмотря на то, что я поступил в престижный вуз, подавал надежды и обещал сделать её жизнь безбедной.
