Кристина открыла глаза и снова закрыла. Она по-прежнему в этом страшном месте. Кошмар не кончался. Невыносимо хотелось пить и есть. ОН кормил ее, но редко, специально истощая ее и превращая в зверя. Она нравилась ему такая: голодная и обезумевшая, готовая пожирать все живое. Только сегодня в этом проклятом месте слишком тихо. ОН ушел. Наконец-то ушел. Пленница долго ждала этого момента, когда останется одна и сможет набраться хоть немного сил, сможет исследовать свою страшную темницу и, возможно, выбраться из нее. Кристина приподнялась на постели, и цепь звякнула. Массивные браслеты на ногах, начищенные до зеркального блеска. Она посмотрела на свои исцарапанные руки, обломанные до мяса ногти, на стертые в кровь лодыжки. Да, иногда от ЕГО ласк она лезла на стены в прямом смысле этого слова, пытаясь просочиться сквозь камни, лишь бы прекратить невыносимую пытку, но ее Палач лишь смеялся. Его хохот стоял у нее в ушах и отражался эхом в каменных стенах. Первое время она еще надеялась, строила планы побега, лихорадочно искала выход, а теперь лишь скулила от отчаянья. Надежда умирала, и с каждым днем сил на сопротивление Палачу оставалось все меньше. Возможно, в самом начале, когда Миха похитил Кристину, он хотел просто отомстить ее семье, но постепенно его начала забавлять новая игрушка. О, он был изобретателен, как никто другой. Он играл с ней всегда в новую игру, которая непременно заканчивалась ее обмороком от болевого шока. Он вываливал ее в грязи и погружал в болото все глубже и глубже, его извращенной фантазии не было предела. Кто сказал, что кастрат ни на что не способен? Да, у Михи свои страшные секреты. Увидев его голым в первый вечер, когда Палач пришел к ней в темницу, Кристина обрадовалась, она даже оскорбила его, наивно полагая, что он ей не страшен. Но Миха показал ей, что можно насиловать душу и тело иначе, и ему не нужен был для этого член. Ему хватало его костлявых пальцев, хлыста, плети с шипами и многих других игрушек, которые он приносил с собой и любовно раскладывал на железном столе, видя, как она холодеет от ужаса. Кристина сопротивлялась. Всегда. Проклятому ублюдку доставалось с лихвой, она драла его когтями и клыками, она оставляла на его теле шрамы, уродовала его лицо. Конечно, он превращал ее в кусок кровавого мяса, но к утру она уже снова могла драться. Только каждый раз шрамы, исчезавшие с ее тела, оставались в ее душе, на ее сердце. Рубец за рубцом. Когда Палач уходил с рассветом, оставив ей в награду пакетик крови – она хотела умереть.
Потрескавшиеся губы, искусанные им до крови, едва шевелились, избитое, истерзанное тело бил озноб, из ран от его клыков сочилась алая кровь. Да, у дампира она алая, как и у человека, и от того особо вкусная для карателя-эритзара. Как же она мечтала, что он увлечется трапезой и высосет из нее все до последней капли. Только эта тварь не даст ей просто так уйти на тот свет. Миха делал все, чтобы жертва жила и мучилась, ведь это его личное удовольствие, его извращенный вид развлечения – довести ее до полусмерти, а потом вернуть к жизни. И Кристина не сомневалась – грязный сукин сын умудрялся кончать, под ее хрипы и дикие стоны агонии, она видела, как закатывались его белесые глаза, как содрогалось в конвульсиях жилистое тело.
Сегодня он ушел, и Кристина могла просто лежать и набираться сил для новой схватки. Но для начала она осушила пакетик с кровью, жадно вылизала последние капли с пальцев и даже с каменного пола. Так просто она не сдастся, и если удастся набраться сил до вечера, то ее Палач сегодня будет изодран в клочья. Последнее время гематомы на ее теле не проходили, все еще темнели на белоснежной коже. Вся в синяках, несомненно, он разукрасил и ее лицо. Миха любил бить по лицу. Называть ее красивой и уродовать за это.
Постепенно сказывалось постоянное недоедание и стресс. Сколько времени ей осталось жить? Сутки? Неделю? Месяц? За ней ведь никто не придет. Миха позаботился, чтобы ее родные считали Кристину мертвой, значит, ее не ищут. Но ей так хотелось верить, что хоть кто-то пытается найти ее…
Почему-то перед глазами все чаще возникал образ Габриэля. Его синие глаза, полные любви …настоящей, всепоглощающей. Он любил ее, возможно, сильнее и безумней, чем кто-либо за всю ее проклятую жизнь.
Возможно, даже он искал…нет, она не сомневалась – он, несомненно, искал. Ее Ангел-воин, которого она безжалостно отталкивала, рвала его сердце в клочья вместе со своим. Но кто она, и кто он? Такие, как Кристина, не достойны даже ногтя на его мизинце…Габриэль…синие глаза, полные печали, глубокие, как бескрайнее небо.
Он не должен был любить ее, он достоин лучшего. Она грязная, порочная, она хуже самого Михи, потому что женщина. Она – исчадие ада, и туда ей и дорога. Она убивала, нарушала законы братства. А ведь она женщина, она должна была быть хорошей матерью, терпеливой женой, любящей дочерью. Но она все испортила – она отвратительная мать, она желала смерти своему мужу, и она неблагодарная дочь, приносившая страдания своим родителям. Вот за это она сейчас и расплачивается, именно за это Палач истязает ее тело, насилует плоть и рвет ее душу на части, превращая в пепел.
Если бы увидеть сына перед тем, как она умрет. Одним глазком. Издалека. Увидеть его белокурые волосы, погладить их рукой…
По щеке скатилась слеза, но она уже привыкла плакать беззвучно, чтобы не доставить удовольствия своему Палачу.
Где-то наверху раздались шаги, и пленница сжалась в комок на кровати, обхватила колени худыми, исцарапанными руками.
Палач вернулся. Скоро придет к ней, и она снова погрузится в адскую пучину боли…
Она не плакала. Впрочем, никто и не ожидал, что заплачет. Кристина не из тех, кто готов показывать свои чувства при других. Но ей было трудно сдержать…улыбку. Триумфальную, наглую и вызывающую. Хорошо, что черная сеточка густой вуали прикрывала ее лицо, потому что глаза вдовы радостно блестели, а уголки сочный алых губ подрагивали от невероятных усилий сдержать приступ хохота. Да, ей хотелось хохотать над его трупом, смеяться, когда его мертвое тело начнут лизать языки пламени. Погребальный ритуал ликанов – сжечь короля и отдать его прах вдове. Она высыплет содержимое урны в унитаз и будет смотреть, как он тонет в дерьме. Она выпьет по этому поводу стакан бренди и устроит себе праздник.
Потом… Когда все гости разойдутся, принеся ей свои соболезнования, когда ее свекровь наконец-то соизволит исчезнуть и больше никогда не приходить в ее дом. Кристина отпразднует, не потому что теперь вся власть достанется ей, а потому что он сдох. Потому что есть справедливость в этом проклятом мире, и тот, кого она любила страстно и безответно, тот, кто причинил ей столько боли и заставил себя ненавидеть, наконец-то оставил ее в покое. НАВЕЧНО. Велес станет новым королем. Через три года его коронуют, а еще через шесть он взойдет на престол.
