"Все у меня среднее – думал я, разглядывая свою слегка помятую жизнью физиономию в зеркале – И возраст средний, и доход в принципе тоже, и должность моя – средний руководящий пост, а внешность, и…" В общем – всё. Как я и сказал. И вся жизнь тоже такая же. Средняя. Бывает и лучше. Бывает и хуже. А я средний. Я даже родился вторым, средним сыном из трех. Есть старший, есть младший, а есть я. "Средний".
Года полтора назад я развелся, мне предложили повышение с переводом в другой город. Я отказался. О чем, не сомневаясь ни капли в одобрении этого решения, гордо сообщил жене. Дома разразился скандал. Нежданчик так сказать. Непредвиденное обстоятельство.
Оказалось, жена спала и видела мое повышение, как и уже давно мечтала уехать отсюда в город её детства. И что? И что?! Так получилось. Скандал перетек во взаимные обиды и претензии, которых, как оказалось, за пять лет нашего супружества накопилось немало. Потом всё это обрело затяжную форму "холодной войны", коротая, как и следовало ожидать, медленно, но верно переросла во взаимное желание никогда более не видеть друг друга, а следовательно – в развод.
На все это понадобилось примерно еще два года наших жизней. В конце второго года жена гордо сообщила, что любовь прошла, и у неё имеется иная сердечная привязанность. С чем я её и поздравил. Жена резво собрала пожитки и исчезла из моей жизни на неделю. Позвонила она мне из Дрездена. Почему-то плакала в трубку и просила скорейшего оформления развода. А сиречь немедленно. А я что? Я не зверь какой, я уверил её, что пренепременно и с радостью предоставлю ей столь желаемую свободу. Что греха таить, о которой я и сам мечтал не первый год нашей с ней жизни.
Мое место законного супруга занял "самец", который стоял в её глазах гораздо выше рангом. И я в чем-то её понимал и сочувствовал. Как говорят мудрые люди: "Каждый имеет право налево", и на личный выбор. Тем более, что не так уж за это место я цеплялся, я устал. А потому постарался ускорить процедуру развода, как можно скорее и как можно менее "кровопролитно". Расстались мы в результате почти друзьями. Правда мне пришлось пожертвовать машиной и некоторой суммой общих накоплений, но я считал это минимальными потерями за разбитые цепи Гименея.
Какое-то время я буквально праздновал развод и новоприобретенную свободу в компании таких же приятелей холостяков, как закоренелых, так и высвободившихся их тюремных стен неудачных браков. Порой мы, сбиваясь в кучку, пили пиво, балагурили у стойки бара под коньячок с лимончиком. Очаровывали молодых девиц, проводящих вечера в том же заведении. Я даже обратил внимание на одну очень милую девушку с кудряшками вокруг светлого и улыбчивого личика. Я отдыхал, некоторое одиночество сердца меня вполне устраивало. Если так можно выразиться. И я не собирался ни жениться, ни заводить прочных долговременных связей. Я не то чтобы законченный материалист, но к любви отношусь, как сделке. С подхода практичности, выгоды и физиологии. В конце концов, для жизни требуется надежный спутник, понимающий и уважающий твои потребности партнер, а романтика страстей пусть остается уделом нежного возраста. Я не осуждал браки по расчету, как и браки по любви. Я вообще браки не осуждал, в конце концов, сам был женат дважды. И дважды ошибся с выбором. Уж не знаю, о чем это говорит, но я решил, что с меня хватит. Я не хотел больше втягивать себя в подобные отношения. Видимо, это совершенно не мой конек.
Зато я развернулся в профессиональном плане. На целый год я почти полностью ушел с головой в работу. Под удивленные взгляды коллег засиживаясь иной раз до глубокой ночи. Парни решили поправить дело: «"Сгоришь" ты на работе таким темпом. Надо взять тайм-аут". Я не был с ними согласен, но в бесполезный спор не полез. Было вынесено решение на новый год устроить скромный домашний праздник с самыми близкими, выбрали у кого, решили как. Ну а с кем – дело десятое, разрешено было приглашать до трех человек с каждого, не считая детей. Куда ж без них-то? Почти все давно были в сборе, я шел с кухни с огромным противнем в руках, на котором исходил паром запеченный осётр, отзвучали последние удары курантов, как в дверь раздался звонок. Ведомый любопытством, я замер в холле с противнем в руках. Машинально принюхиваясь к аппетитным ароматам. И увидел её. Невысокая женщина, сложно сказать какого возраста, замерла в нерешительности на пороге. Короткая курточка, которою она уже успела расстегнуть. Темно-синий шерстяной брючный костюм. Длинный до полу шарф и смешная подростковая шапка с огромным помпоном, из-под которой выбивались завитые пряди. Вид у нее был растерянный и слегка усталый. А щеки и нос раскраснелись от морозца. "Я всегда опаздываю" – сказала она тогда, улыбнувшись смущенно и покраснела.
С того времени я успел твердо убедится только в двух вещах. Первое – она действительно всегда опаздывала. Второе – она легко смущалась от пустяков, обладая при всем этом каким-то невероятным бесстыдством граничащим с неприличием. Конечно, это грань её личности была, так скажем, не для всех. В тот вечер я узнал о ней немного, она была разведена. Хлопотала о житейских делах своей дочери-подростка и развлекала себя время от времени не обременительными легкими связями. Впрочем, и сегодня я знаю о ней немногим больше. Потому в этот раз решил твердо восполнить пробелы. В ту снежную новогоднюю ночь рок или инстинкты толкнули нас навстречу друг другу. И вот с того-то самого праздничного дня, а точнее ночи, мы предпочитаем большую часть своего свободного времени проводить в обществе друг друга.
Намотав на бедра полотенце, я вышел из ванной. Она стояла на середине кухни, а увидев меня, протянула ко мне обе руки. В одной был бокал с красным вином, в другой – гроздь крупного винограда. Приняв дары Бахуса, я уселся на диван, облокотившись на подушки и закинув ноги на стоящий рядом стул. Она взяла из вазочки пару миндальных орешков, закинула их в рот и запила небольшим глотком вина. Недавно я узнал, что она терпеть не может белые вина. И с тех пор покупал только красные по особым случаям наших с ней встреч. Отойдя к окну, она стала смотреть куда-то вдаль. Что она там сейчас видела, где бродили её мысли? Сегодня, так уж вышло, у нас случился вечер откровенных интимных бесед. Я сам навел её на эти разговоры, начав обсуждать недавнюю статью из интернет-блогов о таком явлении как "Пикаперство". Но разговор уже давно ушел за рамки обсуждения статьи.
"Когда я развелась с мужем, у меня прорезался зуб мудрости" – ни с того ни с сего сказала она не оборачиваясь на меня. Я усмехнулся. Хотя в голосе её слышалась грусть. "Правда, – добавила она – мне никак не удавалось вывести её из этого мрачного состояния осенней меланхолии". А не так давно я удалила этот зуб. Он стал крошиться и болеть. Не было смысла лечить. Я просто пошла и удалила" – сказала она и сделала небольшой глоток вина. Потом прикурила сигарету, сделав пару затяжек, положила сигарету на край пепельницы. Всё так же продолжая смотреть в. А я смотрел на ее спину и бедра, на вполне еще крепкие ягодицы с косым розовым шрамом и ровные гладкие ножки. И жевал виноград. Услышав, что она удалила зуб мудрости я хмыкнул и не удержался, чтобы не поддеть её. "О да, я заметил последствия. Надо было ещё перекрасится в блондинку". – намекнул я – "А на "окучивании" "охотничьих угодий" это как-то сказалось?". Мне хотелось вернуть её в русло разговора об интимных подробностях. Она повернулась ко мне всем корпусом, на лице не было даже тени улыбки, а глаза блеснули в тусклом свете ночника. "Я хочу его" – как-то даже зло сказала она. Я пожал плечами, не видя в её желании ничего предосудительного, да и особых препятствий к исполнению её желания тоже не наблюдал. "Я хочу его" – повторила она и прикурила новую сигарету. Предыдущая так и осталась лежать и дымить в пепельнице. "Ты не понимаешь". – Она небрежно махнула рукой – "Только сейчас я поняла, что ровесники моего отца, а может даже его знакомые или друзья, могли испытывать ко мне сходные с моим теперешним состоянием чувства, а я даже и не думала о таком, считая подобные желания не естественными, смехотворными, просто невозможными".
