Внутренняя отделка острога, в который меня завели стражники, великолепием не блистала. Ничего удивительного в том не было, тюрьма – она и есть тюрьма. Караульные на входе, обитые металлом толстые прочные двери с железными засовами и все прочее намекало: потребуется нечто большее, чем просто везение, чтобы выбраться отсюда.
Черкнув что-то в книге сонного дежурного, Мишет с рук на руки передал меня двум охранникам-конвоирам. Суровым, вооруженным до зубов мужикам в черной форме без знаков различия. Судя по отсутствию каких-либо указаний от командира, они были в курсе дела, а судя по проявленному служебному рвению, выраженному в сильном рывке, от которого я едва не пропахал носом дощатый пол острога, порядком заждались возвращения отряда с «уловом» в моем лице.
Решительно подхватив меня под белы рученьки, эти молчаливые рыцари плаща и кинжала после недолгого блуждания по коридорам втолкнули меня в одну из комнат. Нет, не в камеру, в которой мне предстояло коротать ночь в ожидании завтрашнего суда, а в небольшой кабинет. Там за дубовым столом на мягком стуле с высокой спинкой сидел небольшого роста крепыш с пышными усами и недельной щетиной на щеках. Молча оглядев меня, он небрежным взмахом отпустил конвоиров, дождался, пока за ними закроется дверь, и указал на стоявшую посреди комнаты неказистую табуретку. Я осторожно присел на нее и принялся аккуратно разминать связанные руки, которые мало-помалу начали затекать.
Итак, не нужно быть гением, чтобы понять – меня привели на допрос. Так сказать, с пылу с жару, пока не смазались впечатления, полученные при задержании. Обычная практика в конторах подобного рода. Хотя, как вариант, меня могли засунуть «дозревать» в «одиночку»… Нет, какие же все-таки трудоголики эти ирхонские следователи! Полночь уж миновала, а закон все не дремлет!
Коротышка извлек из недр стола очередную кипу листков и принялся вдумчиво их изучать, не обращая на меня никакого внимания. Похоже, он рассчитывал тем самым довести подследственного до нужной кондиции. «Ха» два раза! Он бы еще напарника пригласил и вместе с ним разыграл спектакль, носящий неоригинальное название «хороший и плохой следователь»! Хотя немного поерзать и пару раз покряхтеть мне не помешает – незачем показывать, что я считаю себя умнее его.
– Что ж, начнем! – наконец заявил хозяин кабинета, взяв в руки чистый листок и перо. – Имя?
Я решил далеко не отходить от основной роли:
– Мое?
– Ну не мое же, – нахмурил брови следователь.
– Ник Везунчик.
Коротышка неспешно вывел на листке первую строчку и продолжил допрос:
– Где родился?
– А могу я поинтересоваться, с кем беседую?
Думаю, невеждам с севера простительно отвечать вопросом на вопрос.
– Дознаватель второй ступени Лихтош Иносский, – с неохотой представился хозяин кабинета.
– Очень приятно познакомиться, – дружелюбно кивнул я.
Лихтош заглянул в мои невинные глаза, надеясь отыскать там намек на издевку, и возобновил допрос:
– Так где ты родился?
– На севере.
– Конкретнее!
– В рыбацкой деревушке на берегу океана.
– Как называется твоя деревня, на земле какого племени расположена?
– Никак не называется. И стоит она на нашей земле, где жили десятки поколений моих предков.
– Хотя бы уточни, что за племена проживают рядом с вами, – не сдавался дознаватель.
Я бы с радостью, вот только не знаю названия ни одного племени. Северных народов – да, они были упомянуты в прочитанном трактате, а более мелкие образования на краю мира автор трехтомника перечислять не посчитал нужным. Но ответить что-то было надо, поэтому я невозмутимо сообщил:
– Лодочники и сеточники.
– О таких я ничего не слышал, – заявил Лихтош, принявшись сверлить меня взглядом.
Я лишь пожал плечами, демонстрируя, что это не мои проблемы. Упрямый коротышка предпринял еще две попытки – достал карту, а потом потребовал сказать что-нибудь на родном наречии. Это ему ровным счетом ничего не дало. На предложенный моему вниманию кусок пергамента с весьма приблизительной контурной схемой этой части материка я пялился, как баран на новые ворота, не собираясь облегчать дознавателю жизнь и показывать, каким маршрутом добрался до Проклятых земель. А фразы на русском и вовсе привели к тому, что Лихтош тяжело вздохнул, записал в протоколе «место рождения установить не удалось» и перешел к главной части:
– Ты признаешься в совершенных тобой злодеяниях?
– Это каких еще злодеяниях?
– В убийстве двух жителей Ирхона и бегстве с места преступления, – терпеливо пояснил коротышка.
Выходит, хозяин постоялого двора не стал вспоминать эпизод с покалеченным воришкой – уже легче!
– А у меня есть выбор? – с надеждой уточнил я.
– Разумеется. Ты можешь до последнего все отрицать, однако, я уверен, на суде это ничего не даст. Показания свидетелей, – Лихтош кивнул на стопку листков, – сходятся до мельчайших деталей, приметы твои были указаны четко, поэтому судьи даже не станут возиться с амулетом правды, а сразу объявят приговор.
– И какой?
– Либо двадцать лет в каменоломнях, либо рабство. Но если признаешь свою вину и будешь молить о снисхождении, приговор будет более мягким – получишь всего лет десять-пятнадцать.
Весело! Что-то мне подсказывает, второй вариант, по сути своей, ничем от первого не отличается, ведь тяжелый физический труд на каменоломнях долголетию отнюдь не способствует. Да и в рабство как-то не хочется…
Догадавшись по лицу о ходе моих мыслей, дознаватель добавил:
– Существует и альтернатива. Если с признанием ты выкажешь искреннее желание послужить на благо Империи, то наверняка будешь отправлен с клеймом на границу, защищать нашу землю от диких орков. Там, насколько мне известно, условия жизни вполне сносные, а некоторые при должном усердии и безупречной службе через годик-другой умудряются даже амнистию себе заработать.
Угу, «некоторые». Остальная часть осужденных просто не успевает дожить до этого счастливого мига, погибая в стычках с орками. В общем, хрен редьки не слаще!
– А существует ли такой вариант, в котором после уплаты штрафа меня с чистой совестью выпускают на свободу? – без обиняков спросил я.
– Надеешься заключить соглашение с гильдией? – уточнил дознаватель. – Не советую. Это то же самое рабство.
Я не понял, о чем идет речь, и коротышка охотно рассказал, что в Ирхоне и других вольных городах Пограничья гильдия искателей имеет право выкупать преступников, оплачивая их штрафы. Причем как тех, на чьих пальцах красуются серебряные знаки, так и всех остальных. И если первым, очутившись на свободе, приходится эти штрафы отрабатывать потом и кровью в почти двукратном размере, то вторым маги гильдии надевают ошейник (чтобы не надумали сбежать) и приказывают до самой смерти ходить на Проклятые земли, отдавая вызволившей их организации четыре пятых своего дохода. В общем, как и сказал дознаватель – самое натуральное рабство, только поводок чуть длиннее.
