«За тобой пришли», – пропел голос. Оглушающий абсурд происходящего. Любимый кабинет, адская охрана и Дьяволица. В её руках толстая папка. «Личное дело №701. Алекс Оллфорд». Вернулось всё, от чего убегал.
Я – бесстыжий делец. Цвет волос выдаёт наглость. Вдобавок – отсутствие эмпатии. Эмпатия – пустое и лишнее слово. Она ни к чему. Как и совесть. Всю жизнь я много обманывал. Предавал с широкой улыбкой. Подставлял с холодной расчетливостью. Мой привычный образ жизни. Из панков в князи. Я сроднился с ложью. Остатки доброты оставлял родным. Например, сестре, матери, отчиму. Я был одиноким волчонком.
Пока не появилась она. Леди Ди, Дьяволица. В её тонких пальцах – жизнь. Моя жизнь в бумажном формате. Все слабости и победы. Глупость и остроумие. Страхи и предрассудки. Остатки человечности и чувства. Чувства вне времени и измерений.
Она меня пригласила на Смерть. На Смерть тела ради Жизни. Жизни души. Она разыгрывает спектакль. Да так, что верится.
Мой взгляд холоден и спокоен. Её – по-детски игривый. Она появилась вспышкой. Банально, но правдиво. Я гибнул от скуки. Требовал невозможного – понимания. Малейшего понимания и зрителя. Нет, не зрителя… Шоу. Искры, перца, изюма. Бомбы, в конце концов.
И появилась она. Со своими замашками и привычками. И договором. Я влюбился. По все веснушки. Подписал договор, не глядя. Точнее, глядя только на неё. Пять лет, и я труп. Пять лет на славную, бодрую жизнь на Земле. По истечении срока меня ждёт Ад. Мой двадцать один грамм бездушия теперь её. Она – моя. Не смогу обрести себя на новом месте – превращусь в ветер.
Мы встретились с дьяволицей по истечении указанного срока. Как в песне Боуи. Леди, как прежде, восхитительна. Такая же весёлая. Вечная оптимистка. Даже когда всё рушится. Дьяволица с человеческой душой. Загадка для меня и Ада. Да, в семье не без очеловеченных! В её роду были люди. Она из известного дьявольского клана. Но не об этом.
Она листает документ. Даёт указания охране и инквизитору. Всё это смешно и сюрреалистично. Хм, я скоро умру. Леди что-то говорит, а я не слушаю.
Я смотрю на неё. Эх, дурак ты рыжий! О серьёзном бы подумал. Ты скоро умрёшь. Подумай о маме, о мягкотелом отчиме. О сестре. Сестра наконец работать пойдёт! Радость-то какая. С твоим телом что станется? Утром найдут урну с пеплом. Твоим пеплом. Алекс, станешь грёбаным пеплом? Тебя сожгут. Люди подумают, что тебя заказали! Понимаешь? Не понимаешь ты ничего. Твою прапрапрабабушку так сожгли. Подумала в Дьявола влюбиться! И ты туда же.
Ни к чему монологи. Вердикт зачитан. Спектакль подошёл к концу.
И меня сожгли. Поэтично, не больно и эстетично. Двадцать первый же век на дворе. Обошлись без долгих процедур. Я сгорел. Душа осталась жива. Охрана исчезла. Инквизитор, улыбнувшись, ушёл. Какие нынче милые инквизиторы. Остались я и Леди.
Она взяла меня за руку. Мы летим в личный ад. Что-то в стиле Depeche Mode. Или у них был Иисус? Всё равно. Я понял, что всё пустяки. Я был панком и поэтом. Был бизнесменом и подхалимом. Был девственником и грешником. Был несчастен и окрылён. Сожалел о чём-то… Отныне это всё чушь. Я счастлив. Никаких сожалений. Никакой скорби. Всё пыль. Кроме чувств и драйва.
Бывает, я вспоминаю себя живым. Точнее сказать, моё бутафорское существование на Земле. Периодически среди огненной ночи (какие ещё ночи бывают в Аду?) я вздрагиваю, не понимая, что происходит. Леди Ди беззвучно спит рядом. Я тихо иду на кухню за водой или бегу в душ, дабы смыть кошмары, которые периодически приходят за мной.
Что-то иррациональное гложет меня. Вроде, всё, о чём и мечтать нельзя, у тебя в руках. Ты наконец-то восстал из всех возможных пеплов, ты, кажется, научился любить (и перестал отрицать наличие каких-то эмоций, кроме недовольства и скуки). Ты счастлив, но кто-то или что-то тебя дёргает, мучает. Говорят, если мёртвым тяжело в том мире, значит, кто-то их не по-доброму вспоминает или испытывает чувство вины. Не могу судить, потому что не верю в подобные суеверия. Лучше расскажу о том, во что и кого я верил, будучи ещё Александром Валерьевичем Оллфордом, ставшим впоследствии хамелеоном с чемоданом масок. Масок было достаточно.
Маска первая:
Послушный конопатый и щекастый пятиклассник Саша. Он любил музыку. Сам попросил маму записать его на гитару. Во время прослушивания спел какую-то песню «Битлов», которую в детстве напевала бабушка, преподавательница английского.
Маленький Саша верил, что добро обязательно победит зло, наука возвысится над глупостью и предрассудками, а музыка может улучшить мир. Этому его научили бабушка и The Beatles.
Учился отлично. Не прогуливал школу, не подтрунивал над одноклассницами. Одну искренне любил, раз в неделю оставлял на ее парте шоколадку, накопленную за несколько дней без школьного обеда. Мальчики из класса периодически его избивали, издевались над ним. И это не разрушило его веру в добро. Эх, где теперь этот Саша?
Маска вторая:
Саше шестнадцать лет. Он научился драться и грубить старшим (по мнению его матери). Немного похудел. Фирменные щёчки остались. Стал привлекать одноклассниц и девочек со двора, которые оказывали ему всяческие знаки внимания. Ему было не до отношений и дам, к тому же, он ничего не смыслил в женской психологии.
Его главной религией оставалась музыка. Его комнатушка (маленькая, но своя) в родительской квартире в Купчино напоминала Hard Rock Cafe: стены в плакатах с любимыми панк- и гранж-группами. В углу две гитары: старая цыганская классика (семиструнка), переделанная дядей в шестиструнную, и его гордость, акустическая «Ямаха». После окончания девятого класса он всё лето проработал, чтобы купить это японское чудо. Какие там девушки? Разве девушка могла дать то, что дарила музыка? Музыка дарила веру в себя, приближенность к чему-то необъяснимому, а девушка что? Непонятно. Музыка и пара близких друзей – настоящая семья. Больше ничего не нужно.
Экзамены, личная жизнь и туманное будущее его не интересовали. «После школы пойду музыкантом на Невский бабло заколачивать», – ехидно повторял он каждый раз, когда мать пыталась наставить его на путь истинный.
Маска третья:
Первый курс «Политеха». Поступил каким-то чудом (вовремя взялся за голову?). Уже не Саша, а Алекс Оллфорд. Алексом его называла первая девушка Бэт (настоящее имя не помню). Их свели универ, общая религия (музыка) и её странности. Его жутко смешила и привлекала её любовь к астрологии. По-моему, она и на картах Таро гадала.
С Бэт они впервые напились. Первый курс, лихая вечеринка у кого-то из общих друзей в жилище на Пушкинской. Отмечали чей-то День рождения, совпавший с посвящением в студенты. Обычное клише жизни. Далее по списку: водка, моментальное опьянение и страстные поцелуи на кухне, беседы о всякой чепухе до утра. Точнее, она что-то говорила, а я слушал или же отпускал дурацкие шутки, пьянея.
