Гаттак проснулся раньше, чем обычно – за окном только забрезжил рассвет. Спать уже не хотелось, но молодой человек не спешил покидать свою постель. До побудки оставалось чуть больше часа – это время было единственным, когда кандидаты могли принадлежать самим себе. Все остальное время принадлежало Родине и Ему – богу, дарующему жизнь, богу, дарующему знание, – Великому Бору.
Гаттак закрыл глаза и прислушался к себе. Тело еще позволяло провести эти свободные минуты в созерцании своего внутреннего я: мочевой пузырь еще не был переполнен, желудок еще не требовал пищи, а разум не жаждал молитвы – разум требовал внимания к самому себе. Гаттак знал, что все его помыслы видны Бору, что Бор в любой момент мог выудить из его сознания все потаенные мысли, все желания, все страхи, а потому устыдился своей слабости. Допускать мысль о том, что утренняя молитва может и подождать в угоду низменному желанию побыть наедине с собой, не хотелось. И он подавил в себе это желание. Кто такой он, Гаттак, в сравнении с Бором? Лишь незаметная песчинка в пустыне бытия, созданного Бором из хаоса.
Кандидат Гаттак сделал два глубоких вдоха и резко поднялся с постели. Прежде водных процедур, прежде посещения санузла, прежде всех мыслей о себе и своем предназначении он упал на колени перед небольшой иконой с изображением бога Бора, стоящей на маленькой тумбочке в углу комнаты, и приступил к утренней молитве.
«Бог мой, Великий и всемогущий Бор! – чуть слышно прошептали губы Гаттака. – Да пребудет мудрость Твоя и замысел Твой превыше всего! Да узрит мой скудный ум величие Твое! Да направит меня воля Твоя! Да пребудет со мной сила разума Твоего! Не оставь меня в сей день, как не оставляет меня помысел мой о служении Тебе во имя великой цели! Да хранит наука Твоя детей Твоих – как высших, так и низших».
Гаттак еще с минуту пребывал в смиренном созерцании эффекта от произнесенных слов. На протяжении всей молитвы он ощущал, как его легкие наполняются кислородом, мышцы наливаются силой, пробуждаются все его органы и системы. В кровь ударили гормоны, его голова просветлела, наступила легкая эйфория. Наконец, из головы выветрился последний морок сна, и слабое тело обрело привычную силу.
Гаттака давно занимал интересный факт: эффект от молитвы Бору был ощутим, только если молитва произносилась в каком-либо помещении или в церкви. Молодому человеку не раз приходилось прибегать к молитве в Пустоши или на полевых учениях, но там физического присутствия Бора он не ощущал.
Молодой кандидат поднялся с колен и направился в санузел. Очистив свое лицо и насытив тело водой, он приступил к зарядке. Двести отжиманий от пола вызвали лишь легкую одышку. Сто скручиваний на пресс, еще столько же подъемов ног позволили выступить испарине на лбу. Сотня приседаний и растяжка окончательно зарядили тело Гаттака энергией на весь день.
Дыхание Гаттак восстанавливал около минуты – непозволительно долго. Все это время он провел в благодарственной молитве Бору. Слова этой молитвы не были постоянны и могли иметь произвольную форму – в этой молитве важна была суть. Великий Бор позволяет миру существовать и развиваться, а вместе с миром может существовать и развиваться он, Гаттак. Стало быть, за эти дары нужно непрестанно благодарить своего бога.
А благодарить было за что. На планете почти не было болезней, не было голода, не было безработицы. Все жители высшего мира были при деле, которое было предопределено им еще сызмальства самим Бором. Даже обитатели низшего мира должны были благодарить Великого Бора за его щедрость и великодушие: несмотря на всю их ущербность, низшие тоже имели кров, пищу и работу.
Сегодня Гаттак благодарил Бора за образование и ясное предназначение. Отдельную благодарность он выразил за возможность послужить своему богу и своей Родине в самой ближайшей перспективе: именно сегодня кандидат Гаттак, даст Бор, пройдет последнее испытание и станет пилотом Гаттаком. А если великодушие и щедрость Бора позволят, то Гаттака сегодня зачислят в первый отряд миссии «Луна-2».
За благодарственной молитвой его застал дежурный офицер.
– Уже встал, кандидат? Отлично! – похвалил парня суховатый мужчина с погонами майора, заглянув в комнату. – Сегодня большой день для тебя. Давай-ка в душ и марш на завтрак!
– Есть! – ответил Гаттак, поднимаясь с колен.
В столовую он прибыл одним из первых. Принял на раздаче поднос с завтраком и занял свое место. К еде не полагалось приступать раньше остальных, а потому в ожидании других членов отряда и совместной благодарственной молитвы парень просто созерцал пейзаж за окном. Утро выдалось морозным, но небо над Пустошью было ясным. Мимо по плацу сновали офицеры части, от КПП спешили на службу гражданские служащие из ближайшего поселка, маршировали строем солдаты – их столовая была в другом здании. За периметром базы высилась стена исполинских сосен, занесенных снегом. Гаттак знал, что лес за периметром простирался на многие сотни километров и единственными голыми участками на его бескрайних просторах были космодром на востоке и аэродром на западе. Чуть севернее войсковой части располагалась тренировочная база кандидатов в пилоты – именно туда он отправится после завтрака, именно там будет проводиться сегодняшний экзамен.
Боялся ли Гаттак грядущего испытания? Скорее нет. Его разум был слишком чист для того чтобы испытывать страх перед трудностями. Он понимал, что Великий Бор не позволил бы ему пройти строгий отбор и пережить все круги подготовки кандидатов в пилоты, не соответствуй он этому гордому статусу. Та честь, которая была оказана ему и еще семнадцати членам отряда кандидатов, не позволяла зародиться страху. Бор никогда не ошибается с выбором. Бор всегда знает, кто будет выполнять его волю и как. Гаттак не сомневался, что с честью пройдет все испытания. Его терзали иные сомнения, о которых он приказал себе не думать.
Думать в стенах части, равно как и в любом городе на планете, можно было лишь в угоду Бору. Любая крамольная мысль, любое сомнение в могуществе и непогрешимости бога могли стать водоразделом в жизни высшего. Высшие, усомнившиеся в своем предназначении, а стало быть, и в решении Бора, оказывались вне закона. Они лишались всего – статуса, званий, регалий, работы, смысла жизни и, в конце концов, могли лишиться и самой жизни. Бор непогрешим! Бор не ошибается! Бор везде! Везде, кроме Пустоши. Лишь там (и Гаттак знал это) молитвы не достигали Бора. Лишь там Бор был слеп и глух к мольбам и не мог отвечать на них. Лишь там любой человек, будь он высшим или низшим, мог быть собой, мог почувствовать свою уязвимость. Безграничная власть Бора была действительно безграничной лишь там, где была цивилизация – в городах, на военных базах, на кораблях и в самолетах, в космосе.
