Матушка Янали сидела на кресле-качалке, укрытая тяжелым плотным пледом. Она любила, когда тепло от горевших в камине дров окутывало её. Но ноги быстро уставали от жара, поэтому она просила закрывать её почти до шеи накидкой или одеялом.
Всё ждало только пирогов, которые так некстати забыли поставить до пробуждения матушки. Янали не любила ждать и привыкла делать работу в то время, когда была готова. Сейчас она была готова, но пироги в дорогу ещё не подошли.
– Ну уж нет, – Янали откинула плед и резко расправила юбки, оказавшись на ногах. Невысокая, но прямая и статная, Янали проплыла до балкона и, перегнувшись через перила, крикнула, – Пироги нас догонят! Выезжаем.
Двор тут же проснулся и побежал в разные стороны: кто-то дергал и проверял веревки, которыми были привязаны чемоданы, кто-то затягивал стремена и загибал подкладки под седла там, где могло натереть, а кто-то нервно дергал себя за пальцы, первый раз удостоившись права отправиться с матушкой в такое далекое и важное путешествие.
– Дитресса! – Окрикнула Янали, когда уселась в карету и разгладила юбки. Младшенькая вскочила на сиденье и вжалась в подушки. Начинать разговор она не собиралась.
Янали ударила костяшками по стенке кареты и требовательно посмотрела на всадника в сопровождении. Всадник тут же припустил, напугав коня, и карета сдвинулась с места. Матушка сидела как туча, но так казалось только тем, кто её совсем не знал или никогда не общался близко: маленькие, но крепкие ручки гладили ладно сидящий кафтан в области груди, то и дело обнаруживая там что-то, что как искра, попавшая на кожу, обжигала несильно, но неприятно.
Янали знала, что ничего не могло заставить её в этот день сдвинуться с места – покинуть родные земли, когда у порога вражеская – уже вражеская – армия головорезов, которым надо бы промыть рот с мылом и отправить на несколько дней на пахотные работы под палящим и равнодушным светилом.
Но ещё вчера, рано утром, пока солнце не коснулось стен шатра, Янали уже нетерпеливо ожидала прихода ветра и тепла, чтобы сплести нить и дотянуться до генерала пограничных земель – её земель.
Янали встала посередине шатра, как только почувствовала жар, пришедший с равнины, и тут же соединила указательные и большие пальцы и вывернула руки от себя. Нащупав сгущающийся воздух, матушка добавила огня, и призмы проявились, ощутимо затвердев между пальцами. Сведя линзы в единое око, Янали приблизила инструмент к левому глазу и прокашлялась – собеседника сразу не было видно, но голос Янали уже достиг места, где находился отряд. И чтобы не нарушить тайну беседы, Янали всегда начинала с покашливания, предупреждая о себе.
– Моя королева, – тут же ответил низкий раскатистый бас и через мгновение перед взором Янали проявился генерал. Он вполне удобно расположился на скалистом уступе на мягкой меховой накидке. Его окружали хлеба, сыр, и, кажется, даже какие-то фрукты.
– А фрукты ты откуда взял, негодник? – Заулыбалась Янали, но тут же одернула себя. – Не время, я с важной информацией.
– Что может быть важнее того, что своим обращением ты раскрыла наш отряд, жена моя? – Генерал говорил так, как и следовало говорить сильному и опытному мужчине – спокойно и взвешенно. В конце концов, откуда ему знать истинную причину разговора.
– Может быть и, – Янали сделала упор, – важнее. Тебя – как и наших неблагодарных наглых соседей – раскрыло колдовство, которое доставило мне послание.
– Оттуда?! – Антур привстал и начал собирать еду в платок, чтобы связать его в узел и закинуть на плечо.
– Оттуда, муж мой, оттуда. Сама не верю, что говорю тебе об этом. Вот уже восьмой год пошел, как не стало, – матушка замешкалась, пробуя слово, но вкус его ей не понравился, и тогда она исправилась, – восьмой год пошел, как пропал Магистр, и ни депеш, ни приказов, ни посланий. А тут – на тебе: явиться, да ещё и в три дня. Они вообще понимают, кому и куда пишут?
– Ты отвлеклась, жена моя, – пробасил Анвар, но тут же поплатился за это: Янали сплела тонкую огненную иглу и вонзила её генералу прямо в правое плечо.
– Всё важно, Анвар: я понесусь галопом в столицу, а за мной, не отставая, будет идти Ритса, – от этого имени у Янали перекосило лицо, – У них есть право проследовать нашими землями, когда дело касается Магистрата. Ага, забыл! – Горько подвела Янали. – А как же наши укрепления, а как же новый сток, что мы с тобой открыли не без больших усилий с нашей стороны. Плохо дело, плохо. Я не понимаю, что нас ожидает в столице, кто нас вызывает и зачем, когда выдача приказов теперь больше похожа на представление для двух зрителей, чем на честный бой равных и достойных противников. А тут ещё эта полоумная Ритса, что никак не возьмет в голову, что только от её действий пострадала она и её народ, а не от нашей жадности и бесчестности.
Анвар уже несся вниз по склону, попутно выкрикивая команды, когда Янали описывала, что открылось её взору во время появления письма: магия была такой силы, что на мгновение приоткрылись все плетения. Конечно, с одной стороны, тот, кто сделал это был неопытен, но очень могущественен. Что никак не укладывалось в голове Янали. С другой стороны, отправитель был абсолютный болван, потому что мог пожечь все выстроенные в Россыпи земель сети.
Единственное, что обрадовало матушку – так это на миг открывшиеся плетения народа пустынных земель, что вплотную подошли к границам её государства и, не таясь, выстроили военный лагерь.
Нити от людей взбирались высоко вверх и там сплетались в подобие навершия кувалды – громадное прямоугольное нечто, готовое в один миг обрушиться на любого, кто займет разделяющую два войска равнину.
– Хорошо устроились, – Хмыкнул Анвар, взбираясь на коня. – Они могли застать нас в расплох.
– Не то слово, генерал, – “они могли бы нас раздавить”, подумала Янали, но вслух сказала только, – Не то слово.
Коляска наехала на большой валун и качнулась вправо-влево, но Янали даже не ухватилась за проем окна. Первые сопровождающие выехали за башни-близнецы и раздались прощальные трубы и хлопки перчаток по ногам – так провожали своих, когда они покидали королевство пограничных земель. Янали, правда, только выехала за пределы замка и до границы с соседним королевством было два дня пути, но тоска и смутное чувство беспокойства подступили к горлу прямо сейчас.
Спустя пара часов, когда лес раступился и открылся широкий путь, возница наклонился к окну кареты и почему-то виновато произнес:
– Матушка, тракт.
– Езжай, – ответила Янали и ухватила Дитрессу за руки, – Я настрою, а ты держи.
– Я, – чуть не вскочила со своего места Дитресса, – Да я без году неделя в ученицах, куда мне плетения держать?
