За огромными окнами зала ожидания в аэропорту имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке снег уже валил так густо, что весь мир за этой белой пеленой снегопада, казалось, исчез.
– Но завтра Рождество! Меня ждет семья! Сестренка думает, что я привезу ей подарки! Она так огорчится… – говорила с упреком Ханна возле стойки регистрации. Слезы наворачивались девушке на глаза.
– Я понимаю ваше разочарование, – с нарочитым сочувствием произнесла темнокожая сотрудница аэропорта, резким движением протягивая Ханне билет. Она широко распахнула глаза, не сводя с девушки взгляда, словно пыталась ее загипнотизировать. Наверное, этому учат на семинарах по обращению с проблемными пассажирами. – Во время такой снежной бури мы не можем разрешить взлет. – Черноглазая сотрудница ткнула пальцем вверх. – Наша авиакомпания заботится о безопасности пассажиров. В такую погоду перелет был бы слишком рискованным. Я вынуждена попросить вас смириться с тем, что сегодня из этого аэропорта не вылетит ни один самолет. Впрочем, это касается любого другого аэропорта в Нью-Йорке и соседних штатах. Если вы намерены вернуться в город, вам стоит выехать незамедлительно, поскольку уже объявили об ограничении движения на дорогах в связи с погодными условиями. К тому же если снежная буря усилится, то работа метрополитена тоже может быть прекращена. – Женщина настойчиво постучала оттопыренным мизинцем по билету, все еще лежавшему на стойке. Ногти у сотрудницы были длинные, на них поблескивал персикового цвета лак.
– Но когда будет следующий рейс? Не может же какая-то несчастная метель парализовать все движение в таком городе, как Нью-Йорк. Завтра ведь Рождество!
Женщина посмотрела на Ханну с усердным сочувствием, и завитки ее тщательно уложенных локонов, ниспадавших на плечи, дрогнули. Ханне она не нравилась – сотрудница аэропорта обращалась с ней, как с психически больным человеком.
– Госпожа Дитц, если повезет, завтра снежная буря уже прекратится. Но до завтрашнего вечера все рейсы отменены, уверяю вас. Всю дополнительную информацию вы можете получить на нашем сайте. Как бы то ни было, у вас еще есть шанс успеть домой на Рождество, пусть и небольшой. – Женщина утешительно улыбнулась Ханне. – В конце концов, Рождество еще только послезавтра.
– Нет, сегодня двадцать третье декабря. Рождество завтра.
Сотрудница чуть подалась назад и, склонив голову набок, внимательно уставилась на Ханну. Очевидно, она сомневалась в психической вменяемости девушки.
– Рождество, госпожа Дитц, наступит двадцать пятого декабря. Быть может, вы и не сможете вылететь завтра, но вполне вероятно, что двадцать пятого декабря вы уже будете дома со своей семьей. Я уверена, ваша сестра сможет потерпеть два дня и будет только рада, что вы успели прилететь в последний момент.
– В Германии Рождество празднуют двадцать четвертого декабря! В сочельник!
Женщина нахмурилась. Очевидно, она решила, что уже потратила достаточно сил на эту упрямую клиентку.
– Ой да какая разница! – простонала Ханна, забрала билет и порывисто отвернулась, словно сотрудница аэропорта была лично виновата во всем этом кошмаре. К тому же Ханна не могла себе позволить разрыдаться прямо на глазах у этой дамы.
Повесив на одно плечо тяжелую сумку, девушка забросила на второе рюкзак с ноутбуком и конспектами, которые собиралась читать в самолете. Через правую руку она перекинула зимнюю курточку, той же рукой подхватила тяжеленный чемодан, доплелась до стула с отбитым подлокотником и шлепнулась на сиденье. Ханне было невероятно жарко в плотном шерстяном свитере, который она надела, чтобы освободить место в чемодане. Сорвав красный шарф с шеи, она запихнула его к перчаткам и шапочке в рюкзак и потерла ноющие плечи. Ручка сумки врезалась девушке в кожу.
Какой ужас! И зачем только она поехала к Эбби в Филадельфию? Если бы полетела домой сразу, с рейсом не возникло бы никаких проблем. Глядя на кружащие за окном крупные снежинки, Ханна вынуждена была признать: только самоубийца сядет в самолет в такую погоду. Но не могла же она предугадать такое!
Ханна всегда мечтала побывать в Нью-Йорке. В Америку она прилетела еще осенью, но сразу поехала в Коннектикут, в колледж Форест-Лейк. Город Большого яблока она собиралась посмотреть в самом конце учебного года, когда ее программа по обмену студентами уже завершится. Но очутиться в Нью-Йорке во время снежной бури? Еще и за день до Рождества? Не совсем то, на что она рассчитывала! И где ей теперь ночевать? Можно ли остаться на ночь в аэропорту? Не станут же указывать пассажирам на дверь в такую погоду.
Как бы то ни было, с ее везением тут еще и ограбят. Может, на время сна спрятать ноутбук под свитер?
Ханна обвела взглядом пассажиров в зале ожидания. На их лицах отражалась вся гамма чувств – от разочарования до ярости. Бизнесмены в дорогих костюмах никак не могли смириться с тем, что погода сорвала им выгодную сделку или не позволила вернуться домой. Худощавые японские девчушки с розовыми бантами в волосах молча, не издавая ни звука, играли маленькими пластмассовыми фигурками. Мимо прошествовали несколько изысканно одетых в индийские наряды семей с детьми, бабушками и дедушками. Неопрятный мужчина, практически весь покрытый татуировками – Ханна едва могла поверить, что такой человек может позволить себе билет на самолет, – вдруг достал из сумки новенький макбук и айфон. Захлебывался плачем младенец.
Ханна задумалась, не украдут ли у нее из-под носа чемодан, если она заснет. Никого особо подозрительного она не заметила, но это, конечно же, ничего не значило. Если бы мама знала, что Ханна раздумывает над тем, не переночевать ли ей в аэропорту, у нее случился бы инфаркт. Сегодня они уже созванивались, и Ханна обещала в крайнем случае воспользоваться кредиткой, ни при каких обстоятельствах не покидая «безопасную зону». Нью-Йорк виделся маме каким-то мрачным городом, в котором бесчинствовали бандиты, и стоило тебе свернуть куда-то не туда, как тебя тут же могли застрелить. Удивительно, что мама вообще разрешила ей поехать на поезде в Балтимор перед тем, как лететь домой.
