Пролог. Опоздавшее приглашение
В черном небе, усыпанном мириадами звезд, лежа на круглой спине, висел огромный голубой месяц. Серп, уже почти достигший четверти диска, освещал унылый пейзаж также ярко, как городские уличные фонари, создавая резкие тени от каждого камня, бугорка и взгорка. Затененная часть Земли не терялась в черноте космоса, а была вполне себе видна, показывая не совсем правильную форму шара. На этой темной половине виднелись многочисленные светящиеся цепочки, пересекающиеся и сливающиеся в яркие огоньки, местами напоминая очертания континентов. Конечно, каждый такой огонек – это не отдельный источник света, а сотни тысяч огней собранных вместе в густонаселенном городе. А цепочки – это растянувшиеся вдоль больших рек и океанских берегов крупнейшие конгломерации.
Николай любовался родной планетой, задрав голову. Это давалось ему с трудом из-за жесткого скафандра. К тому же шея быстро затекала. Но зрелище стоило того. Через несколько дней он вернется туда, в свой родной Красногорск. Видит ли он его сейчас?
Все же шея вконец устала. Да и на станцию возвращаться пора. Гулять по поверхности можно только ночью, пока солнце не успело нагреть твердый грунт до обжигающих температур. Оно конечно не страшно, защитные ботинки выдержат. Но ведь лучи нагревают и стенки скафандра. При долгом нахождении на поверхности не спасают даже многочисленные слои теплоизоляционного материала, хоть и задерживают большую часть тепла. Ко всему прочему солнце безжалостно слепит глаза. Но сейчас, вот уже пару земных суток как яркое светило закатилось за лунный горизонт, и наступила длинная лунная ночь.
Пройдя через шлюзовое отделение, Николай очутился в тесноватом коридорчике. «Предбаннике», как его называют обитатели станции. Здесь уже можно расстегнуть скафандр и вдохнуть полной грудью.
Кислородом станция обеспечивала себя сама. Для этой цели существовала огромная оранжерея с высаженными растениями, специально выведенными для лунных условий. Благодаря низкой гравитации растения охотно вытягивались вверх до самого арочного потолка и там под потолком простирали свои широкие листья. Обогащенный кислородом воздух отсасывался из оранжереи в жилые помещения, а взамен нагнетался из тех же помещений, наполненный углекислым газом. Растения сами для себя создавали и удобрения: отмершие листья перегнивали тут же в почве. Подкормку, правда, все равно приходилось делать. Для этого с каждым кораблем с Земли привозили порцию синтезированных удобрений.
В холле Николай увидел Маркуса, пожилого мужчину с аккуратненькой седой бородкой. Сколько ему точно лет, Николай не знал. Маркус не выглядел стариком, хоть его лицо и избороздили морщины. Волосы седые, длинные, растрепались по плечам. Но при этом фигура крепкая, мышцы рельефно выделяются на обтягивающем комбинезоне.
– Наши приборы зафиксировали крупную вспышку на солнце, – с легкой хрипотцой в голосе сказал Маркус.
– И что такого? – небрежно бросил Николай. – Эти вспышки не так уж и редки.
– Настораживают две вещи, – произнес Маркус. – Во-первых, сверхвысокая яркость вспышки. Такой еще никогда в обозримом прошлом не наблюдалось. И второе – выброс направлен в сторону Земли.
– И что все это значит?
– Через день-два гигантская волна солнечного ветра, я бы даже сказал – солнечного цунами, достигнет нашей планеты. Каковы будут последствия, я не берусь сказать. Ведь такой мощности солнечных бурь мы еще не знали. Все предыдущие завершались более менее благополучно. Может и эта пройдет без эксцессов. Не знаю. Но мы должны предупредить Центр.
– А что же они, сами не видят?
– Вспышку должны были зафиксировать все космические станции. Понятно, что Центр отовсюду принимает информацию. Но, тем не менее, мы обязаны доложить о своих наблюдениях. Информация с автоматических аппаратов – не более чем информация. Конечно, компьютерные мозги Центра ее проанализируют и сделают соответствующие выводы. Но у нас – мозг настоящий. Пусть мы не с такой математической точностью сможем что-либо предсказать, но мы обладаем предчувствием, интуицией, чего не скажешь обо всех этих искусственных интеллектах, мать их за ногу.
– И что же подсказывает твоя интуиция, Маркус?
– А то, что все может накрыться медным тазом… Тебе, кстати, скоро возвращаться.
– Да, завтра вылетаю.
Понятие «завтра» здесь на Луне относительное. Оно относительно только к земным суткам, поскольку лунные длятся почти месяц. А на станции принято считать именно земные. Здесь можно наблюдать, как на черном небосклоне Земля делает полный оборот вокруг своей оси. Родная планета всегда видна, она никогда не заходит за линию горизонта. Лишь меняются ее фазы. Это солнце имеет особенность всходить и заходить. За то время, пока длиться лунный день, Земля успевает сделать 14 оборотов. И столько же за длинную лунную ночь.
Николай пробыл на станции шесть месяцев – обычная вахта, после которой полагается годовой перерыв. И теперь его ждал путь домой, на Землю. Завтра (по земным суткам) должен прилететь сменщик. А он, Николай, улетит прибывшим кораблем назад.
На станции их жило двое. Маркус – бессменный начальник станции, казался постоянным жителем здесь, чуть ли не коренным. Когда он прилетел сюда и собирался ли покинуть спутницу Земли, Николай не знал. Он часто задавал себе вопрос: почему Маркус так долго находится на Луне? Один раз Николай поинтересовался об этом у начальника.
– У меня длительный контракт, – объяснил Маркус.
– И когда же он заканчивается?
Маркус долго молчал.
– Не знаю.
– Неужели тебя не тянет вернуться?
– Тянет. Если бы ты знал, как порою я мечтаю вновь увидеть земные восходы и закаты. Но… За долгие годя я сжился со станцией. Здесь я сам себе хозяин. Она стала вторым домом для меня. А первый…
Маркус замолчал.
– У тебя есть кто-то на Земле? – осторожно спросил Николай. – Ну, там… жена, дети?
– С женой мы расстались давно. Неприятная история. Когда я узнал, что она несколько лет изменяла мне с одним типом, я не мог ей простить этого. Суд оказался на ее стороне при разводе. Оставил за ней дом. Запретил мне даже с дочкой видиться. Вот тогда я и махнул сюда. Думал, забуду… Нет, ту, что когда-то была моей женой, я вновь увидеть не хочу. А вот дочь… Сколько сейчас ей? Наверное, уже совсем взрослая. Она, скорее всего, и не помнит меня. И увидеть навряд ли захочет. Что ей там мать могла наговорить? В общем, не к кому мне возвращаться. И некуда.
Информацию о вспышке Маркус передал в Центр. Оттуда пришло вежливое «Спасибо».
Подходили к концу очередные земные сутки. Ближе к условному вечеру среди великого множества огоньков звезд одна из них становилась все ярче, увеличиваясь в размерах. Скоро звезда превратилась в летательный аппарат, называемый челноком. Он использовался для высадки на поверхность, а сам корабль, прибывший с Земли, оставался на орбите.
