Незнакомец в серой куртке с накладными карманами и в тяжёлых ботинках вышел из заброшенного здания, окруженного густым лесом. Не осматриваясь и не оглядываясь, он направился строго на запад. Заброшенное здание было когда-то частью богатого поместья очень богатого человека и отца основателя нашего небольшого городка. Потом его передали во владение городу и в стенах усадьбы в классическом стиле конца восемнадцатого начала девятнадцатого века открыли больницу с корпусом для душевно больных. А ещё через некоторое время, после открытия новой больницы в самом городе, по коридорам, залам и в розовом саду поместья Корс остались жить «Наполеоны», великие и обезумевшие художники и убийцы, заблудившиеся в темных лабиринтах своего больного сознания. Потом случилось не характерное для нашего региона землетрясение. Говорили, что это из-за пустот, которые образовались после добычи полезных ископаемых. В основном угля. Шахты закрыли примерно лет двадцать до этого. В тысяча девятьсот пятидесятом году случился пожар. Здание не выгорело полностью. Только подвальные помещения. Но было одно странное обстоятельство … О котором я расскажу после того, как пойму, что за незнакомец в серой куртке с накладными карманами сидит в баре -ресторане и пьёт третий стакан воды. Меня он сильно заинтересовал, потому что я знаю здесь всех. Не скромно, но правда. Я Лея Корс, и я журналист. Да, да, да. Александр Корс мой прапрапрадедушка. От этой фамилии уже почти ничего не осталось. Только полу сгоревшее здание в пятидесяти километрах от города и заброшенные шахты, ну и я с мамой. Мама, к слову, как многие молодые люди, закончившие местную школу, уехала на большую землю учиться. Отучившись на психиатра и вернувшись в наш уютный Черный Холм, познакомилась с папой. Они развелись, когда мне было десять. Мама уехала в большой город, а я осталась здесь с папой. Всех всё устраивало. Городок безопасный, спокойный, но … Молодые люди и девушки, не видя особой перспективы для карьеры, как и моя мама уезжают отсюда. А я не смогла. Я буквально приросла к этому месту. Поэтому я всячески и изощрённо ломаю себе мозг над тем, как вернуть сюда людей и привлечь туристов и возможно будущих жителей. И вот когда я разузнаю, что привлекло сюда этого гостя с легкой небритость и небольших кудрявым «шухером» на голове у меня будет над чем подумать.
«Мистер икс» неспеша пил воду и попросив у официанта третий стакан достал небольшой блокнот и ручку. Он начал что-то записывать, периодически бросая взгляд на немногочисленных посетителей в мало освещённом помещении. Потом он вытащил какой-то предмет похожий на небольшой черный брусок и положил его на середину стола. Через несколько секунд на этом предмете загорелись несколько огоньков. Они были похожи на индикатор. Но чего? Может он эколог? Тут неожиданно его взгляд падает на меня. Он меня заметил. Он скорее всего увидел, как я пялюсь на него!
От неловких переводов взгляда и поиска пятого угла меня спас так «вовремя» опоздавший друг. Макс, работавший медбратом в больнице, всегда приходит на полчаса позже, чем запланировано. На этот раз винить его за это я не стану, так как это время он «терял» с новой пациенткой, а также свидетельницей по делу о пропаже людей. Юная Анна сломала ногу в двух местах и теперь будучи физически ограничена она нуждалась в помощи сильного, опытного и внимательного Макса. Так как ту самую ногу она сломала, находясь в той самой усадьбе Анна представляла собой ценный источник информации.
– Макс, ты как всегда вовремя опоздал, – поприветствовала его я, похлопав по плечу. Макс же был весьма взбудоражен.
– Ты издеваешься? Я пока доставал документы три раза был на грани увольнения. А ещё этот жуткий архив. Бумаги до сих пор пахнут гарью.
–Так ты достал?! Макс, да ты молодчина! Ты не представляешь ка круто продвинется наше расследование!
– Наше? – с недоумением спросил он. – Послушай, Лея, я успел кое-что прочитать. Всего несколько заключений патологоанатома, но мне этого кошмара на всю оставшуюся жизнь хватит. Кто-то хвастается пройдённым марафоном «Двадцать четыре часа с киноальманахом Стивена Кинга», а я могу похвастаться двумя отчетами патологоанатома по трупа того, что осталось от так называемых людей! – эмоции Макса становились всё не стабильнее и начали привлекать внимание наполняющийся пятничным вечером людьми бар и ресторан.
– Так, давай потише. Я так понимаю, ужином тебя не надо угощать? – спросила я, пытаясь немного его отвлечь, но его молниеносный взгляд прямо мне в глаза сказал всё за него. – Хорошо, нет. Я поняла. Тогда давай бумаги и я сама всё прочитаю, – сказала я мягким голосом и потянулась к его сумке, но Макс резким движением накрыл своими руками кожаный клапан от портфеля.
– Лея, у тебя ещё есть возможность вернуться к новостям о празднике осени на городской площади и провалившийся асфальт у мэрии. Подумай по– жа– луй- ста! – мне нужна была секунда, чтобы подтвердить свои намерения, раскопать весь этот грот с тайнами и необъяснимыми событиями.
– Макс, спасибо за заботу, но я всё решила, и очень давно. Я буду идти до конца. – Макс убрал руки с сумки и позволил мне достать небольшую стопку старых картонных папок. Они действительно хранили тот самый запах со страшного пожара. – Ты говоришь, что прочитал несколько отчётов. Что скажешь? Там естественные смерти? То есть они сгорели или задохнулись?
– То, что там произошло семьдесят лет назад можно назвать одним словом – это зло. Это был ад. В отчётах ты вряд ли что-то поймёшь, но фотографии говорят сами за себя. И от пожара пострадал только мед персонал они были в подвальных помещениях. То, что тебе нужно знать, как ключевой момент – это то, что все больные находились у себя в палатах, а в коридорах нет ни следов борьбы или присутствия кого-то постороннего. Всё выглядело так, как будто все легли спать и через час каждая палата выглядела как комната кошмара. – Макс меня не напугал, но жутко заинтриговал. Я открыла первую папку. Там действительно была несуразица из медицинской терминологии.
– На что я смотрю, Макс? – спросила я, увидев старые потускневшие снимки ванной комнаты, где между двух осветительных ламп стояла белая акриловая ванна чем-то наполненная. Что-то белое на поверхности воды и часть черепа.
– Ты смотришь на останки Людвига Шотта. Мужчина сорока пяти лет. Сто пятьдесят килограммов веса. Он страдал расстройством пищевого поведения и эпилепсией. Скажем так – это заливное из Людовика. Земля ему пухом. Тело сорока пятилетнего мужчины было сварено в ванной до такого состояния, что кости побелели, а хрящи отделились одним нажатием… Не знаю, чем они его доставали. Ванна наполнена желеобразной субстанцией. Я бы сказал супстанцией так как среди мяса и скелета попалось несколько морковок и что-то похожее на лук.
