Джордж Макдональд - Мальчик дня и девочка ночи. Повесть о Фотогене и Никтерис

Издательство «Никея», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Жила-была ведьма, которая желала знать всё на свете. А чем больше ведьма знает, тем упрямее она добивается своего. Звали её Вато́, и в ней жил дикий зверь. Она никого не любила, и ничто ей было не нужно, кроме всё нового и нового знания. Она не была злой от природы, но зверь, живущий внутри, сделал её злой.

Вато была высокой и стройной, белокожей и рыжеволосой, и в её чёрных глазах полыхал огонь. Она была сильная и величавая, но иногда вдруг её сводила судорога, она скрючивалась, её била дрожь, и несколько мгновений она сидела, вывернув голову через плечо, словно её зверь выбрался наружу и прыгнул ей на спину.

У этой ведьмы гостили две дамы. Одна была из королевской свиты, её мужа король отправил с трудным посольством в далёкую страну. Другая была молодой вдовой: её муж умер, и она так горевала о нём, что совсем ослепла от слёз. Вато поселила их в разных частях замка, и они ничего не знали друг о друге.

Замок стоял на склоне, плавно переходящем в долину, где с несмолкающим журчанием протекала речка по каменистому руслу. Долину замыкал крутой, но не слишком высокий уступ. До самого берега простирался сад, обнесённый высокими стенами, которые заканчивались по ту сторону реки. На каждой стене было по два ряда укреплений, а между ними – узкий проход.

В верхней части замка на южной стороне, в просторных покоях из нескольких больших комнат жила дама по имени Аврора. Из её окон открывался восхитительный вид на сад, на противоположный берег реки и на земли вверх и вниз по течению. Вдали виднелись снежные вершины гор. Аврора редко покидала свои покои, но прекрасный вид из окон, свежий воздух и обилие солнечного света, музыкальные инструменты, книги, картины, всевозможные диковинки, а также общество Вато, которая была с ней дружелюбна, не давали ей заскучать. На её столе не переводились фрукты и оленина, молоко и игристое солнечное вино.

Золотистые волосы Авроры вились и струились по плечам. У неё была светлая кожа, но не такая белая, как у Вато, а глаза были синее самого синего неба. Прекрасные черты её лица были нежными, но волевыми, а красиво очерченные губы всегда таили улыбку.

Позади замка склон холма был почти отвесным, так что северо-восточная башня соприкасалась со скалой, а подземелья замка соединялись с её недрами. Ведь в скале таилась вереница пещер, о которых знали только Вато и одна-единственная служанка по имени Фалька, от которой у ведьмы не было секретов. Прежний хозяин замка высек в скале эти чертоги в подражание гробницам египетских фараонов и, вероятно, с той же целью, так как в середине одного из залов стояло нечто, очень напоминавшее саркофаг. Вход в эту пещеру, как и в некоторые другие, Вато замуровала. Стены и потолок подземелья были покрыты резными украшениями и причудливыми рисунками.

В этих чертогах ведьма поселила слепую даму, которую звали Ве́спер. Её глаза и длинные ресницы были черны как смоль; кожа цвета потемневшего серебра была гладкой и нежной, а волосы, чёрные и прекрасные, красиво ниспадали по плечам. Черты её лица, утончённые и изысканные, были прекрасны если не сами по себе, то благодаря лежавшей на них печати грусти. При взгляде на неё казалось, что больше всего на свете ей хотелось бы лечь и больше не вставать.

Она не знала, что живёт в гробнице, хотя и удивлялась, что не находит рукой окна. Там было много диванов, покрытых для неё богатыми шелками, чтобы она могла на них прилечь, а ковры были такие мягкие, что на любом из них легко можно было заснуть – в самом деле, что ещё делать в гробнице?

В покоях Веспер было сухо и тепло и, как ни странно, вполне хватало свежего воздуха; единственное, чего там не было, – это солнечного света. Ведьма подавала на стол леди Веспер молоко и тёмное, как рубин, вино, пурпурный виноград и гранаты, птицу и другую дичь, которая водится в болотистых чащах. Она наигрывала ей печальные мелодии, присылала музыкантов играть ей жалобно на скрипках, рассказывала ей грустные истории, так что леди Веспер неизменно пребывала в сладкой печали.

У Вато было заветное желание, а ведьмы умеют добиваться желаемого, и вот, у прекрасной Авроры родился мальчик дивной красоты. Он открыл глаза с первыми лучами восходящего солнца. Вато немедля унесла его в отдалённую часть замка, убедив мать, что её дитя умерло сразу же после рождения, крикнув один-единственный раз. Обуреваемая скорбью, Аврора покинула замок, как только немного окрепла и смогла встать на ноги, и Вато больше никогда не приглашала её.

А ведьма стала заботиться о том, чтобы дитя не узнало темноты. Она старательно приучала мальчика не смыкать глаз днём и не просыпаться по ночам. Она внимательно следила, чтобы ему на глаза не попадалось ничего чёрного и даже тёмного. Насколько это было в её силах, она старалась не допустить даже, чтобы на него падали тени, бдительно высматривая их, точно это живые существа, которые могут ему навредить.

Целыми днями купался он в щедрых лучах солнца в покоях, где некогда жила его мать. Вато приучала его к солнцу, и со временем он стал выносить его жар лучше любого африканца, в чьих жилах течёт тёмная и горячая кровь. В полуденный зной она раздевала его и клала на самом солнцепёке, чтобы он зрел и наливался силами, точно персик, и мальчик от души радовался солнечным лучам и не хотел одеваться. Она использовала все известные ей средства, чтобы его мускулы сделались сильными и упругими, – дабы душа его, – говорила она, смеясь, – жила в каждой его жилке, в любой клеточке, чтобы сила его мгновенно пробуждалась.

Волосы его были цвета красного золота, и только глаза с возрастом становились всё темнее и темнее, пока не стали такими же чёрными, как у Веспер. Он был самым жизнерадостным ребёнком, всё время смеялся, лучился радостью и любовью, и если мгновение сердился, то затем снова смеялся как ни в чем не бывало. Вато назвала его Фотоге́н – «рождённый светом».

Через пять или шесть месяцев после рождения Фотогена, тёмная дама также родила ребёнка: в глухом склепе, где была заживо погребена слепая мать, непроглядной ночью при бледном свете алебастрового светильника девочка с плачем явилась во тьму. Её рождение стало для Веспер переходом в мир иной, столь же неизведанный для неё, как этот мир для её дочери, которой также придётся родиться во второй раз, чтобы увидеть свою мать.